В сотне метров от нас, у подножия гряды холмов, тянутся передовые траншеи противника. Оттуда стучит пулемет, и над нами, словно желтые шмели, проносятся трассирующие пули.
Пулемет умолкает, и слышится одинокий хлопок выстрела. В небо взвивается осветительная ракета. Шипя, она описывает дугу и заливает мертвенно-бледным светом проволочные заграждения, искореженные снарядами редкие вербы, густые заросли бурьяна. Ракета догорает, и до нашего слуха доносятся отдельные слова вражеского разговора, звон металла.
Из-за гряды лесистых холмов, занятых противником, наплывает тяжелый гул. Он медленно приближается и заглушает все звуки. Высоко в небе проплывают самолеты. По мелодичному рокоту определяем: свои. Видно, летали бомбить тылы врага. Вся оборона немцев ощетинивается стеной огня. В небо устремляется поток трассирующих пуль. Не обращая внимания на ружейно-пулеметный огонь, самолеты спокойно проходят над потревоженной обороной противника и скрываются где-то за нашими позициями.
С низовьев Кулы тянет предутренней свежестью. Над долиной медленно поднимается слоистая дымка тумана. С листьев лебеды и цикория скатываются капли росы. Где-то кричит перепелка, ей отвечает перепел. Над немецкой обороной гаснут последние осветительные ракеты. Становится светло. Наступает утро. Из-за оргеевских лесов выкатывается огромное солнце. Первые лучи оно бросает на оборону противника, ослепляя немецких наблюдателей. Это мне и Зимину на руку: не будут блестеть стекла наших биноклей. Из-за этих утренних часов и коротали мы с ним целую ночь под носом у врага.
Зимин долго смотрит в бинокль, а я разглядываю перед собой знакомое устье Волчьего оврага, и мне очень хочется, чтобы на этот раз нам сопутствовала удача.
Вот уже неделя, как дивизионные разведчики ищут в обороне противника слабое место, по которому можно скрытно пройти в тыл врага. Но это нелегко. После четырех месяцев стабильной обороны фашисты укрепили свои позиции проволочными заграждениями, минными полями, установили сигнализацию, пристреляли каждый метр ничейной земли. Куда ни сунешься, везде тебя ждет ненасытная смерть.
Под вечер я возвращался из расположения нашего саперного батальона на НП стрелковой роты. По дороге мне встретился старшина Зимин с разведчиками.
— Здорово, ребята! — как можно веселее сказал я.
— A-а, сапер, привет! — нехотя ответил ефрейтор Бабенко.
— Чего это вы? Убили кого из ваших?
— Да нет, не убили, — ответил тот же ефрейтор.
— Так в чем же дело? Почему старых друзей не признаете?
— Не шуми. Садись-ка ты лучше да покури с нами, — произнес старшина.