Я опускаю бинокль, вытираю глаза и начинаю все сначала. Только теперь меня интересуют приовражные берега. По правую руку от меня, повторяя все изгибы Волчьего оврага, прячется в траве хорошо нахоженная тропа. Видно, ночами немцы по ней носят на передовую боеприпасы, еду, ходят в тылы. На левой стороне замечаю дот. От него расходятся заросшие бурьяном и поэтому еле приметные запасные линии траншей и хода сообщений. Все увиденное запоминаю на всякий случай. Передаю бинокль старшине. Зимин подносит его к глазам и снова изучает Волчий овраг.
Тем временем солнце поднимается все выше, его лучи начинают бить прямо в глаза, и вести наблюдение становится опасно. Блеск стекол может нас выдать. Старшина прячет бинокль и задумывается.
Лежать неподвижно в бурьяне становится невмоготу. Давно расстегнут ворот, ослаблен ремень, а по лицу пот градом катится. Сейчас бы выкупаться в озере, освежиться, но приходится лежать, терпеть.
В полдень в верховьях Кулы загромыхало, по земле покатилась дрожь. Подумали, что бомбежка. Ан нет! Через некоторое время налетел порывистый ветер. Зашумели вербы, закачались заросли бурьяна. Исчезли комары. Видно, там бушевала гроза. Старшина подмигнул мне:
— Рискнем?
— Давай.
Я сую за пазуху гранаты, беру автомат и осторожно отползаю по проделанному нами в высоком бурьяне коридору. Используя порывы ветра, качающего верхушки разнотравья, я рывками удаляюсь от места нашей засады. Нестерпимо мучит жажда. В носу становится до того щекотно, что, кажется, чихнул бы на всю долину. Но приходится пересиливать и жажду и готовый сорваться чих и ползти дальше.
Под вывороченной снарядом вербой нас ждут разведчики из группы прикрытия.
— А где старшина? — читаю в их глазах немой вопрос.
— Позади, — показываю рукой и скатываюсь в воронку. Вскоре появляется Зимин. Он смахивает ладонью с искусанного комарами лица обильный пот, часто дышит. Маскхалат на нем весь в овечьем репейнике и трухе. Сержант Батуев протягивает ему солдатскую флягу.
Здесь мы в относительной безопасности. Не будь с нами старшины, мы бы, наверное, и перекур себе разрешили. Над нейтральной зоной стоит тишина. Ни наши, ни немцы не нарушают ее спокойствия винтовочными выстрелами и пулеметными очередями. Обе стороны «отдыхают». Далекие перекаты становятся глуше. Гроза прошла стороной, подарив дыхание ветра, которое помогло нам незаметно выбраться из-под носа фашистов. И за то спасибо.
Зимин оглядывает каждого из нас и приказывает шепотом отходить по старой межевой канаве, идущей наискосок склона к нашим траншеям. Один за другим вползаем в канаву и медленно продвигаемся к своим.