Андрей смял снег в кулаке, выдавил из белого кома серую воду. Захлопнул балконную дверь, потом дверь в номер, поплелся к лифту. Отыскал в джинсах пятидолларовую купюру и сунул ее в нагрудный карман рубашки. Валютный бар был пуст, даже бармен за стойкой отсутствовал. Лишь пара "качков-охранников" коротала время за угловым столиком, поигрывая в нарды.
- Где шеф? - спросил парня Растопчин, кивая в сторону стойки.
- А что ты хотел?
- Два "Хейнекена" с собой. Без сдачи.
- Я тебе отпущу.
Давай-давай, подзуживал себя Растопчин. Спроси их об утечке информации. Могла быть? В лучшем случае покрутят пальцем у виска - пьешь - закусывай! В худшем... Ну, упал человек с балкона. Перебрал, перегнулся через перила, голова закружилась. Ночью. Или приснилось что - решил немного полетать. Андрей поднялся в номер, бросил банки на кровать, покрутил диск на телефонном аппарате.
- Послушай, Баскаков, я тебе помог с проектом виллы хоть немного? спросил Растопчин.
- А поприветливее нельзя? - в голосе Андрея Баскаков уловил непривычные нотки. - Какая муха тебя укусила? Зимой-то, - попробовал он пошутить.
- Так помог?
- С меня шикарный стол, Андрей, - прокряхтел Баскаков. - Приезжай к восьми на ужин.
- Благодарю, - сказал Растопчин. - Боюсь, однако, мне сегодня в глотку ничего не полезет. Короче, требуется твоя помощь. Не откажешь?
- О чем речь! - после долгой паузы пробурчал Баскаков. - Все, что в моих силах, как говорится...
- В твоих, в твоих, - не без раздражения оборвал его Растопчин. - Прежде гостиницу, где я сейчас живу, курировал КГБ. Теперь, надо полагать, - местная служба безопасности. Вывеска, ясно, сменилась, но люди, конечно, остались те же. Так? Как и повсюду. Сведи меня с кем-нибудь из них, из тех, кто посерьезнее. Не поверю, чтоб у тебя в Ялте не было бы все давным-давно схвачено.
- Схвачено-то схвачено, а в чем дело?
- Кража валюты, старик. Считай, что это у меня украли. Нужен грамотный мужик, чтоб капельку попахал как... - Андрей закашлялся, - как частный детектив. Потом мы с ним расплатимся. В этом ты мне тоже, надеюсь, захочешь помочь, - добавил Растопчин. - Ведь я тебе еще не раз пригожусь, да?
Баскаков медлил с ответом.
- Сиди в номере, Андрей, - сказал он наконец. - Вечер, но попытка не пытка. Есть у меня один солидный товарищ. Зам. генерального твоего "Интуриста". Попытаюсь через него.
- Объясни, что это лично для тебя, - прокричал Растопчин.
Стемнело. Андрей зажег лампу над письменным столом, оглянулся - тень Растопчина ожила и зашевелилась на противоположной стене. Лейла собирается вешаться? Пусть, усмехнулся Растопчин. Никто не станет вытаскивать ее из петли. Теперь никто никого не станет вытаскивать из петли. Особенно если это сопряжено с риском для собственной шкуры. На дымящихся руинах государства мародеры, в душах - ни Бога, ни Ленина - страх да цинизм. Власть бросила обывателя под бандитский нож - поделом горлопану, он сам ратовал за эту власть. Пора признать поражение: между жаждой разрушения, диким инстинктом и кнутом, обуздывающим инстинкт, - пустота. Давно уже пустота. Что возрождать? Народа, в прежнем понимании, не существует. Существует биологическая масса, форма которой зависит от формы кастрюли (площади, стадиона, зала), куда ее помещают. Наступает фантастическая эпоха. Цветочки отцвели, на свет полезли волчьи ягоды. Крышка чана приподнята, биомасса ищет выход, ищет новые площади - Европа, похоже, обречена. Скоро-скоро орды сильных, умных, изворотливых, не знающих жалости человеко-волков хлынут на Запад. Гасите свечи, бедный Старый Свет. Даже Москва сдалась этим ордам, город отдан на разграбление, и главный московский прокурор провозгласил: из-за недостатка специалистов и средств прокуратура рассматривает только уголовные дела, связанные с убийствами. Все остальные дела или не возбуждаются прокуратурой или прекращаются ею. Вероятно, решил Андрей, и сие досадное для убийц ограничение свободы их действий в самое ближайшее время будет снято. Пей пиво, обыватель, посоветовал себе Андрей, пей, милый, пока тебя не угостили твоей же кровью. Да и не во власти дело, вдруг понял он. Слишком запущена болезнь. На любого барина сыщется кол. Дело, однако, в холопах, стремящихся к барству.