– Ивви, – прохрипел он, заглядывая снизу вверх в ее глаза. – Вернись ко мне.
Ладони судорожно сжали ее хрупкие пальцы.
– Ивви, прошу, вернись ко мне.
Стеклянные безжизненные глаза так и продолжали смотреть перед собой.
Мортис закричал и, подскочив, схватил стул. Ярость краснотой пульсировала перед глазами. Стул полетел в окно. Мортис перевернул комод, и с него слетели все украшения, которые он дарил Еве за шесть лет. Со звоном они рассыпались по полу. Мортис наступил на кольцо, усыпанное брильянтами, и прошел к пианино. С ненавистью он открыл клапан и ударил по клавишам. Инструмент жалобно загудел. Табурет полетел в него.
Мортис выл раненым волком и громил, рушил все что видит. А Ева все сидела, не двинувшись, и не замечала ничего вокруг.
***
Мортис нажал на тормоз. Лицо, скрытое кепкой и солнечными очками повернулось к сидящей рядом Еве.
Владыка смерти вышел из машины и открыл дверь с ее стороны. Она была куклой, дышащей, податливой куклой. То что он когда-то хотел, но не сейчас… Эта женщина не была Евой.
– Пошли, – без красок в голосе произнес он и потянул ее руку. Он помог ей выбраться из машины и, подхватив за талию, повел к ближайшей скамье.
Они сели. Ева безжизненно смотрела перед собой. Мортис поджал изуродованные губы. Он все искал проблеск сознания в ее глазах.
– Ивви, – прошептал он. – Ты ведь этого хотела? Свободы? Вот она. Я отпускаю тебя.
Но взгляд Евы не изменился.
Мортис сглотнул ком в горле и направился обратно к машине. Он сел на водительское сидение и, впившись взглядом в Еву, замер.
Она продолжала сидеть. Редкие прохожие проходили мимо. Никто не обращал внимания на сидящую на скамейке, молодую женщину.
Мортис ждал, что она сейчас моргнет, удивленно распахнет глаза, оглянется и вскочит. Он надеялся, что глаза Евы вмиг заблестят сознанием… Воспоминания о том, как он увидел ее в первый раз, одолели его. Ее лучистые живые полные бирюзы глаза сверкали от эмоций, что выплескивались из нее.
Мортис моргнул и воспоминание рассеялось. Ева так и продолжала сидеть на скамье пустая, неживая.
Ей все же удалось сбежать от него в забвение.
Шли часы, сгущались сумерки, а они все сидели: Мортис в машине, Ева на скамье.
Он сжал руль изо всех сил и закричал. Крик, полный боли, отчаянья, осознания того, что он собственными руками убил ее.
Мортис, обезумев, бил все подряд.
Она не вернется.
Ева никогда не вернется.