Марина нехотя смутилась и, обхватив себя руками, опустила глаза.
– Привет.
– Привет, – произнес он голосом полным надежды, недосказанных слов. Марина подняла глаза.
Взгляды встретились. Глядя глаза в глаза, они стояли очень долго, словно оба не знали, как начать разговор.
Марине хотелось плюнуть на все и упасть в его объятья. Со вчерашнего дня нервы были натянуты как струны. Завернутый в носовой платок палец мамы покоился в морозилке. Марина не знала, что с ним делать. Не выкидывать же его в мусорное ведро?
Сердце сжали в тиски. Казалось, что еще немного, и она свихнется.
– У тебя сейчас что?
– Педиатрия.
Дима улыбнулся.
– Там? – он указал на аудиторию рядом, куда заходили удивленные студенты. – Тогда пошли.
Марина непонимающе уставилась на Диму.
– Куда?
– В аудиторию.
– Зачем? – она осыпала его глупыми вопросами, не зная как реагировать на его предложение.
Дима терпеливо отвечал на них, как будто маленькой девочке объяснял, почему светит солнце.
– Будем слушать и конспектировать лекцию.
Девушка очень долго переваривала эту информацию, поэтому Дима зашел за спину и слегка подтолкнул ее в сторону двери аудитории.
Они вошли в кабинет, ослепленные утренним солнцем прохладного осеннего дня. Марина ощутила множество взглядов на себе, точнее, на них. Дима невозмутимо поднимался по ступенькам в аудитории, выбирая подходящее укромное место подальше от любопытных глаз. Только поднявшись на середину лестницы, Марина поняла, что Дима держит ее за руку.
Они сели.
Аскендит выбрал место ближе к концу аудитории возле окна. Он сел ближе к окну. Все вокруг украдкой поглядывали на них, и это жутко нервировало. Она повернула голову к доске. Часы над ней показывали, что лекция вот-вот начнется.
Марина кожей ощущала взгляд Димы на себе, но не могла заставить себя посмотреть на него.
Она чувствовала стыд и горечь. Она бы так хотела, чтобы они не встречались. Чтобы он не влюблялся в нее. Марина ненавидела себя за то, что обманывала его и за то, что не могла изменить то, что ей придется его предать.
Аскендит чувствовал напряжение между ними. Он видел, что Марина умышленно избегает его взгляда. Но он ошибочно предполагал, что дело в страхе перед правдой, которую он раскрыл.
Он первый раз открылся кому-то. Никогда прежде после Евы он не имел серьезных отношений. Дэвлесс, люди…, все женщины были одинаковыми для него. Расчетливые, меркантильные. Человеческим женщинам нужны были деньги, а дэвлесс – власть Аскендитов. Ему казалось, что они желали владеть им как вещью, но они не понимали, что были для него все на одно лицо. Его сердце после Евы больше не откликалось ни на кого… кроме Марины.