В детстве я обожал её экранизацию с Баталовым в качестве режиссёра и исполнителя главной роли.
– Георгий Быстров, – с удовольствием ответил на рукопожатие я.
Мне было до жути приятно находиться в обществе такого человека. И плевать, что потом печатали в газетах об его алкоголизме и странным отношениям с сёстрами – одна из которой стала прототипом девочки Суок.
Написав «Трёх толстяков», он навсегда остался в пантеоне мировой литературы.
– Позвольте познакомить вас с нашим маленьким творческим коллективом «Четвёртой полосы», – Олеша представил своих коллег, и тут меня ожидало новое потрясение: в тесной комнатке собрались сразу несколько будущих литературных звёзд: не считая Михаила Афанасьевича, в редакции «Гудка» трудился ещё и Илья Ильф[1].
– Так что привело вас, товарищ Быстров, в нашу обитель? – близоруко прищурился будущий создатель «Двенадцати стульев» и «Золотого телёнка».
Меня так и подмывало сказать, что я знаком с его будущим соавтором, когда тот приезжал в командировку из Одессы в Петроград, но я благоразумно промолчал. Хоть тресни, не скажу, работают ли уже вместе обе половины творческого дуэта Ильф и Петров, в котором первую скрипку, похоже, как раз и играл мой собеседник.
Внезапно его накрыл приступ кашля, он деликатно отвернулся от меня, прикрыв рот носовым платком. Несколько секунд, его спина и плечи сотрясались.
Я дождался, когда он закончит кашлять и снова повернётся в мою сторону.
– Меня к вам привели суровые и скучные будни уголовного розыска. Ищу поэта, который печатается в «Гудке» под псевдонимом Вик Суровый.
– Вот уж не знал, что наш Вик так высоко ценится в угро, – фыркнул Ильф.
– Это какой Вик? – вскинул голову Олеша.
– Да тот самый, – усмехнулся Ильф. – Ты должен его помнить…
Видя непонимание во взгляде собеседника, Ильф пояснил:
– Да брось! Ты не мог его забыть! Ну, тот, который наваял: «пахал Гаврила спозаранку, Гаврила плуг свой обожал…» Рыжий такой! – пустил в ход последний аргумент Ильф.
– Ах рыжий! – вспомнил Олеша. – Ну, да, знаком нам этот товарищ. Как вы понимаете, никакой он не Суровый и даже не Виктор. Его настоящие имя и фамилия… дай бог памяти…
– Никифор Ляпис, – с готовностью подсказал Ильф.
– Точно! Мы поначалу думали, что и это псевдоним, но он паспорт показал, в котором чёрным по белому: Ляпис Никифор. Отчество, извините, не припомню – в бухгалтерии надо смотреть, – виновато развёл руками Олеша.
– В бухгалтерии я уже был и отчество Никифора мне известно, – вздохнул я. – Но нужен адрес. Знаю, что с указанного в бухгалтерии он недавно съехал. Может, кто-то из вас в курсе его нового местоположения?