Ко мне подошёл человек в кожаном, показал удостоверение сотрудника ГПУ и предложил проехать с ним. Я не стал спорить.
На служебном автомобиле мы проехали на Лубянку, где я предстал под суровые очи товарища Майорова.
– Я – непосредственный начальник погибшего Евстафьева, – сообщил он. – Будем знакомиться, коллега!
У него был цепкий рентгеновский взгляд и пудовые кулаки с разбитыми костяшками.
– Будем, – легко согласился я. – Быстров, уголовный розыск – занимаюсь расследованием убийства гражданки Евстафьевой, супруги вашего сотрудника… Теперь уже бывшего. И, возможно, буду искать убийцу Игната Гавриловича, – добавил я, наблюдая за реакцией собеседника.
У чекиста было каменное лицо игрока в покер, но даже его проняла сказанная мной фраза.
– Чушь! – фыркнул Майоров. – Евстафьев покончил жизнь самоубийством на глазах у сотен свидетелей. Да вы сами видели, как он погиб, бросившись под поезд!
– Видел, – не стал спорить я. – Всё это произошло у меня на глазах.
Говорить о голосе в трубке я пока счёл преждевременным. С людьми, которых вижу впервые в жизни, не стоит быть откровенными, даже если это ответственные сотрудники из органов безопасности.
– Тогда я вас совершенно не понимаю! – пожал плечами Майоров.
– У меня есть основания говорить, что Евстафьева довели до самоубийства.
Майоров посмотрел на меня, как на полного придурка. Хорошо, хоть вслух высказывать это не стал.
– На чём они строятся?
– Могу я узнать, чем занимался покойный? – вместо ответа спросил я.
– Евстафьев работал на должности начальника технического отделения.
– Это мне известно из материалов дела, но могу ли я знать подробности его работы? Например, над чем он работав в последнее время, кого разрабатывал или арестовывал.
– Зачем вам нужно знать о его службе? – по понятным причинам напрягся Майоров.
– Затем, что смерть товарища Евстафьева и его супруги могут быть связаны с профессиональной деятельностью покойного. Например, месть со стороны врагов… Каких-нибудь контрреволюционеров или агентов иностранной разведки. Да вы лучше меня знаете, кто мог держать на него зуб!
– Чушь! – снова фыркнул собеседник. – Я же сказал, что Евстафьев – начальник технического отделения. Собственно, этим всё сказано. Оперативной работой он не занимался, привлечь к ответственности: посадить или арестовать физически не мог, поскольку это не входило в его обязанности. Не там роете, товарищ Быстров.
Он многозначительно посмотрел на меня.
– Тогда может поделитесь соображениями и подскажете, в какую сторону надо рыть? – полюбопытствовал я.
– Хорошо, – вздохнул он. – Конечно, выносить сор из избы в ведомстве вроде нашего не принято, но… В общем, у нас есть веские основания полагать, что Игнат убил свою жену, а потом, не выдержав угрызений совести, свёл счёты с жизнью.