– То есть вы не собираетесь закрывать дело?
– Не собираюсь, пока не найду настоящих виновных! – твёрдо объявил я.
У него на скулах забегали желваки, а пальцы снова сжались в два огромных кулака.
«Ими бы орехи колоть или гвозди заколачивать», – подумал я про себя.
– Вы хорошо подумали?
– Очень хорошо!
– Жаль, – наконец, выдавил Майоров. – Очень жаль, товарищ Быстров. Я думал, мы с вами найдём общий язык.
– Я тоже, – кивнул я.
– Тогда мне нечего больше добавить к моим словам. Вечером курьер доставит вам материалы служебного расследования. Ничего секретного в них не будет, так что можете ими пользоваться в интересах следствия. Больше не держу вас, товарищ Быстров, – Он подписал пропуск и отвернулся, всем видом показывая, что потерял ко мне интерес.
Понимая, что ничего больше здесь не добьюсь, я взял пропуск и направился к выходу.
– И да! – остановил меня он. – Если передумаете, звоните.
– Не передумаю.
– Ваше право, – слишком легко согласился чекист.
Дверь за моей спиной захлопнулась.
Я вернулся на Петровку, вошёл в кабинет.
В нём, после отъезда наших, было непривычно пусто и тихо.
Эх, как не хватает сейчас дружеского совета Максимыча и помощи ребят! Один, конечно, в поле воин, но сейчас явно не тот случай…
Если бы не тот странный голос в трубке, я бы, пожалуй, согласился с Майоровым, но теперь обратного пути у меня нет.
Надо съездить на место убийства Евстафьевой, покрутиться, поспрашивать народ. Вдруг, кто-то что-то видел…
В ГПУ меня на пушечный выстрел не подпустят – это как пить дать, а там тоже могут знать кое-что интересное. Будь Максимыч, попросил бы его напрячь связи, вплоть до Дзержинского, а я пока слишком мелкая пешка на этой шахматной доске.
В дверь тихо поскреблись.
– Входите, – сказал я.
В кабинет робкой мышкой прокрался хорошо известный господин Гельман. Вот уж кого я ожидал увидеть у себя меньше всего.
– Наум Израилевич? – удивился я. – Вас вроде в больницу отвезли… Неужели поправились?
– Пришлось, – признался он. – Деловому человеку нельзя болеть. Особенно, если он хочет остаться на свободе.
В руках у него был парусиновый портфель, с каким сейчас ходила половина Москвы.
– Садитесь, Наум Израилевич, – предложил я.
– Благодарю вас.
Гельман сел напротив меня. Его пальцы нервно барабанили по портфелю, а глаза избегали смотреть в мою сторону. Так ведёт себя нашкодивший человек.
– С чем пожаловали? – продолжил я, внимательно рассматривая нежданного визитёра.
– С деловым разговором, товарищ Быстров.
– Вот как? – хмыкнул я. – И на какую тему вы желаете со мной поговорить?
Наум Израилевич воровато оглянулся, убедившись, что я один в кабинете, положил портфель на столешницу передо мной.