Из точных наук разбирался Макар только в математике, в том, что касалось подсчетов. Алгебра была его родной стихией. Но ни физика, ни химия, ни даже геометрия ему не давались. Над сечениями Верещагина учитель скептических хмыкал, сказав как-то при всех, что у «нашего общественника абсолютно отсутствует пространственное мышление». Макар ничуть не обиделся. Он это с детства усек: на начальство обижаться нельзя. А от учителя зависел средний балл аттестата. Поэтому Верещагин над шуткой посмеялся вместе со всеми, и был вполне доволен четверкой, которую ему в итоге вывели.
Вуз он выбирал исходя из своих способностей. Верещагин решил стать экономистом. Или бухгалтером.
Но в девяностом, когда Макар оканчивал школу, все вдруг резко изменилось. Советский Союз развалился, партийные бонзы ринулись массово сдавать партбилеты, и комсорги стали не нужны, равно как и высшее образование вдруг резко обесценилось. Кандидаты наук и даже доктора пошли из своих академий и НИИ на рынок, торговать. А в стране начался бандитский беспредел.
Макар быстренько подсчитал, что бандитом быть невыгодно. Очень уж рискованное это занятие. Бандитские группировки вели беспрерывную войну, и ближайшее кладбище стремительно прирастало крестами, которые уже не вмещались за ограду. Параллельно все бандиты отстреливали бизнесменов, которые отправлялись на то же кладбище. Там они ложились рядом, при жизни непримиримые враги, а теперь имена и даты на памятниках, погодки, ровесники, бывшие одноклассники и однокурсники…
Макар в эту кашу лезть не хотел. Не с одной стороны пуля прилетит, так с другой. А Макар все риски хотел исключить. И он пошел учиться на юриста, а вскоре пристроился помощником депутата, по знакомству, разумеется. Прилежного юношу, который большей частью помалкивал и был аккуратен с документами, заметили. Макар, который предпочитал держаться поближе к руководству, безошибочно находил лидера. Сам он в лидеры никогда не рвался, потому что это было невыгодно. В итоге, поднимаясь все выше и выше по ступенькам чиновничьей карьеры, Верещагин стал одним из замов префекта в московской управе. Железным вторым, с которым всегда приятно было работать. Место хлебное и работа непыльная.
Взятки он брал аккуратно, и всегда знал меру. Верещагин был талантливым взяточником. Не намекал, не выжимал, не выклянчивал. Он просто обставлял все так, что просящий просто не мог не дать ему взятку. Происходило это, как само собой разумеющееся. Это все равно что на столе вместе с другими продуктами всегда есть соль, и проситель машинально тянулся к солонке, чтобы улучшить вкус блюда, что бы он ни ел.