– Вот пристрою эти – и женюсь. Зря я, что ли, суетился? Такую комбинацию провернул! Не подкопаешься.
– Стыдно-то как, Макар.
– Кому стыдно? Тебе? Вон, в Инете сколько терли. Пенсионерка из Подмосковья выиграла в лотерею пятнадцать миллионов. Ты, мать, звезда у нас.
– Да, уж, звезда!
Валентина Степановна со вздохом посмотрела на единственного сына. Еще когда Макарушка был ребенком, подруги завистливо говорили:
– Повезло тебе с сыном, Валька! Никогда ничего не просит. Моему, вон, то игрушку подай, то шоколадку. В магазин с ним боюсь ходить. В кошельке-то пусто. До получки то рубль, а то и трешку стреляем. А твой стоит, смотрит. И молчит.
Макар и в самом деле ничего не просил. Стоял, набычившись, глядя на витрину со сладостями. Иногда шевелил губами. Валентина Степановна одно время пугалась: сам с собой разговаривает, ты подумай! Неужто больной? К невропатологу его надо отвести. А не то – сразу к психиатру.
Но потом она узнала, что сын просто считает. Сколько, допустим, в одной шоколадке батонов хлеба? А если не купить игрушку, сколько можно съесть шоколадок? А если и игрушку не покупать, и шоколадки не есть, а деньги эти складывать, то сколько получится отложить в месяц? А за год?
Макар так играл. В экономию. Мысленно копил родительские деньги, осуждая мать за транжирство. Отец Макара был прижимист, но иногда его прорывало. Мог месяц, другой, а то и полгода держаться, экономить на всем, скряжничать, а потом вдруг повести семью в ресторан.
– Эх, один раз живем!
Мать Макара рестораны не любила и почти ничего там не ела. Сидела нахмурившись. Макар понимал, что она жалеет деньги, выброшенные на ветер. И думает, сколько можно было бы купить нормальных продуктов, а не давиться давно опостылевшими макаронами с болгарским кетчупом или просто посыпанные сахаром. Потому что отец и на кетчупе экономил.
Макар поочередно осуждал то мать, то отца. По нему, так оба жили неправильно. Еще в школе он подсчитал, что выгоднее всего быть поближе к руководству. К директору школы, например, или к завучу. Вести какую-нибудь общественную работу, тогда хорошие оценки достанутся малой кровью. Не выучил урок – поставят не двойку, а точку. Верещагин ведь общественник, занят был, сценарий новогоднего вечера с завучем по внеклассной работе обсуждали. А потом трудовой лагерь, Верещагин-то комсорг. Правая рука начальника этого самого лагеря. Надо съездить туда, домики посмотреть, расписать народ по бригадам, продумать досуг. Без Макара как без рук. Вот и ставили ему оценки не за знания, а уже тогда, в школе: за статус.