Всё происходило достаточно близко, и это меня сильно пугало. Удары наносились по долине и моему холму, чтобы отрезать врага, а я находился прямо посередине. К тому времени, как бой закончился, стало темно, и у меня хватило ума, что войти в периметр лучше не пытаться. Любой звук движения немедленно вызовет огонь. Всю ночь вокруг меня ложились артиллерийские снаряды и миномётные мины. Местность освещали ракеты, и я не смел даже шевельнуться. Я укрылся ветками и листьями, чтобы меня не увидели. Ещё одна жуткая ночь. Было сыро и холодно. Снова по мне ползали муравьи, страшно болела голова. Муравьи проникли в одежду. Если я несильно вертелся, с ними можно было мириться, но если вертелся чуть активней, они меня кусали. Приходилось беречь от них и глаза, и уши, и рану на голове. Всю ночь напролёт стрельба то вспыхивала, то утихала. Ребята открывали пальбу не раздумывая".
Американцы в "Коламбас" приветствовали рассвет 19-го ноября "безумной минутой", пролившейся вокруг притаившегося на склоне Джима Янга. Когда она стихла, он начал осторожное движение ко спасению: пересёк широкий мелководный ручей и, наконец, нашёл прогалину, где мог подойти к периметру и показать себя, — кто он и что он. Он добрался до периметра "Коламбас" лишь за несколько часов до того, как американцы покинули его.
Янг пообщался с бойцами. "Мне указали, где находится моя рота. Заблудившись, я, оказывается, сделал огромный крюк и каким-то образом вернулся в свой отряд уже в другой зоне высадки. Я прошёл сквозь периметр к своему подразделению. Все были рады видеть меня, как и я. Мне сказали, что меня уже числили пропавшим без вести. Семье даже отправили об этом телеграмму, и она стала для неё большим потрясением. Потом уже получили телеграмму о том, что я не пропал, а ранен.
Боец штабной роты батальона принял у меня снаряжение. Я хотел оставить себе каску с пулевым отверстием. Он сказал, что этого сделать нельзя, тогда я попросил сохранить её для меня, сказал, что хочу её вернуть. Меня отвели в медпункт. Промыли рану на голове, уложили на носилки, опросили, что видел и где был. Меня смущал тот факт, что в день, когда мы попали в западню, я не попытался пробиться назад. Офицер же сказал мне, что я поступил правильно, что в тот день вернуться мне бы и не удалось. Наконец, меня доставили на "Холлоуэй", а оттуда — в Куинён".
Джим Янг добавляет: "Пуля оставила мне в черепе вмятину размером с четвертак. И пуля, и осколки каски вдавили кусочки черепа в мой мозг. В Куинёне пришлось извлекать костные фрагменты из мозга; и что б там ни делали с медицинской точки зрения, во Вьетнаме это делалось впервые, поэтому обо мне написали в медицинских журналах".