— Хочу есть, — сказала она и почувствовала, как Гретхен растягивается под кожей. Та ухмыльнулась и провела языком по зубам. Они вместе пошли вперед. Скоро здесь будет кровь и жилы, кости и мясо — и даже если это не утолит их голод и жажду, они все равно будут ощущать эту сладость, пока не завершат свой ужин.
В прохладном воздухе было полно ароматов. Ноги Тамары пружинили на полу. Шаг вперед. Еще один.
Не поворачиваясь над шампуром с беконом, самец произнес:
— На вашем месте я бы хорошенько подумал.
Гретхен остановилась, а через полшага замедлилась и Тамара. Она зашипела сквозь зубы, когда самец поднял щипцами бекон из жира, положил его на бумажную салфетку и выключил огонь под сковородой. Только после этого он повернулся, тяжело опираясь на свои костыли.
— Тамара? — позвала Гретхен, и дыхание Тамары как будто разрезало ее. Это имя ударило ее, как кий по бильярдному шару. Сестрам не нужны были имена. Только не в общении друг с другом. Имена были частью человеческой жизни, частью лжи.
Она закусила щеку до крови, когда Гретхен снова позвала ее.
— Тамара?!
Человек-самец сказал:
— Он не примет вас обратно, вы же знаете. Можете изголодаться до смерти, пока не превратитесь в щепки, пока ваши человеческие сердца не остановятся, но он все равно вас никогда не простит. Время не дает второго шанса. История не позволяет ничего исправить. Уже неважно, как сильно вы стараетесь снова стать ангелами энтропии. Теперь вы можете быть только падшими ангелами.
Этот жалобный вой. Это была она. Или Гретхен?
Самец — не человеческий самец, нет, она обманулась его маскировкой. По его словам она поняла, что он, должно быть, тоже ангел, один из ангелов какого-нибудь темного бога или еще какого-нибудь. Он продолжил:
— Или вы можете научиться жить в этом мире.
Ей стоило подойти к нему, разорвать его ногтями, искромсать зубами. Но она уже почувствовала его сальную плоть, его жир и запах экскрементов. Она вонзила ногти себе в ладони. Гретхен присела рядом с ней.
— Ты не от Хозяина. Ты не Пес.
— Нет, — ответил самец, опираясь на костыли, отчего они скрипнули по линолеуму. — Я родился для Короля Лягушек. Но теперь я сам по себе. Как и вы.
— Ты не справился. Ты — падший.
— Я возвысился, ангелы мои.
Это объясняло, почему от него пахло морским воздухом, а не прогорклым червивым мясом. В отличие от Тамары, которая чувствовала, как ее собственная плоть гниет на костях, когда вдыхала слишком глубоко.
Грязно. Жирно. Все было грязным. Тамара всхлипнула и слизала кровь с ногтей, ощущая вкус мыла сильнее, чем когда-либо. Там была и ее кровь.