Крента трясло от унижения, но возразить было нечего. Хмутр нарочно вытащил письмо брата и выложил на стол. Грис покачал пустым кувшином и шваркнул о стену.
– Вина! – гаркнул он. – Принесет мне кто-нибудь в этом клоповнике вина?!
– Я отберу воинов, – добил Фракс.
Кивнув на прощанье, он махнул полой плаща и удалился.
– Выскочка! Дерьмо! Бычий хвост! – замолотил по столешнице Крент. Он посмотрел на Сплетника и зашипел: – Какой безумный клибб цапнул тебя за мошонку? К чему этот разговор про Город мертвых? Всем решил растрезвонить про золото? Голову потерял под капюшоном?
– Сиятельнейший! – покаянно склонился соглядатай. – Я хотел сказать… у тебя есть чем утереть нос Хмутру.
Крент застыл, сжав кулаки.
– Остался… единственный местный помощник… – «по твоей вине, рыжий ублюдок». – Ему ведома потайная тропа к пещере с солью. – Крент вскинул брови. – Он ранен, но вскоре окрепнет и сможет провести по ней нужных тебе людей.
– Ох и угорь ты все-таки, Сплетник! Чистый угорь! – Крент погрозил пальцем собеседнику, которого только что намеревался избить в кровь. – Опять вывернулся! Оставляй раненого знатока, бери недомерка… арзратцев своих я тебе оставлю – и дуй за золотом мертвых! Никаких больше отсрочек и отговорок!
Следующим утром внушительный отряд пробирался через военный лагерь. Сплетник покидал долину, отправляясь в Город мертвых. Порубежники из свиты Фракса Хмутра перетряхивали войско, проводили смотры и назначали новых командиров. Дорожники обживались в опустевшей Архоге, занимая просторные дома убитых хозяев: по уговору командующих Дорожная стража осталась под властью Крента, охранять пути подвоза.
Покинув встревоженный лагерь, отряд растянулся по петляющей дороге. Впереди торили грунтовку горластые арзратцы, которых младший Грис скрепя сердце отправил за золотом.
– Вы ж развилку на Паграбу миновали и влево ушли, в безлюдные горы, так? – покачиваясь в седле, Сплетник развернул небольшую карту. Клоп в ответ неуверенно кивнул.
Недомерок немного приободрился, убравшись от властного Крента, которого боялся до икоты. Любитель отгадывать загадки в капюшоне его тоже пугал, но не так, как рыжий сумасброд, изуродовавший, заливший кровью целую деревню. До сих пор перед глазами Клопа стояла сельская улица с распахнутыми настежь воротами. С воротных столбов щерились мертвыми улыбками горцы. На ворота богатого высокого дома у площади кровавых мертвецов навесили столько, что и бревен не видать. На самой верхотуре у перекладины славили Пагота толстый седой старик с вспоротым брюхом и крепкий горец. «Старейшина села с сынком», – шепнули рядом.