— Новая подруга Жёлтого чемпиона, — представил её ведущий. Сунул ей к губам микрофон. — Что вы чувствуете в данный момент?
И Нолла, сияя, выдохнула:
— Я счастлива!..
Мне будто плеснули кипятком в сердце. Дней пять или шесть после этого я вообще не выбирался из дома. Пытались связываться со мной болельщики — я поставил весь свой коннект на отказ. Пытался, уже физически, прорваться тренер: звонил в дверь, стучал, что-то выкрикивал — я ему не открыл. Я не хотел никого видеть. Мир вдруг схлопнулся, дневной свет померк, мне стало трудно дышать: в воздухе не хватало теперь каких-то жизненных элементов; он больше не впитывался в ток крови, омывая затем сердце и мозг, а равнодушно заполнял лёгкие, и далее так же, с механическим равнодушием, истекал куда-то в пространство. Казалось, что каждый выдох уносит с собой и частицу существования — скоро, уже скоро останется от меня только неощутимая пустота. Я как бы растворялся в провале небытия: не помогали ни телешоу, бурно обсуждавшие Игры, ни героический сериал про Дикие Земли, который как раз в эти дни запустил новый сезон. Я бродил по квартире, куда переехал, став чемпионом района, ел что-то из стандартного рациона, хотя мне, опять-таки как призеру, были положены различные премиальные дополнения, стоял у окна, глядя на праздничные гуляния: толпы растекались по улицам, размахивая баннерами и флажками, скандируя речёвки, пуская в небо огненные петарды. Всё доносилось до меня ослабленно, будто сквозь толщу стекла. Я утратил всякое представление, кто я теперь, для чего, почему и зачем: жизнь заканчивалась, впереди простирался серый туман.
Не помогали даже долгие разговоры с Эразмом. Уже в злосчастный день Игр он сам связался со мной, поздравил с успехом: как бы то ни было, но второе место для новичка — это серьёзное достижение, в восторге весь ваш Синий район, — а про Ноллу, насчёт которой он, естественно, был в курсе, сказал, что, к сожалению, мы, хоть и освобождаемся постепенно от груза первобытных инстинктов, но собственно биология в нас ещё очень сильна. Особенно это касается женщин: они по природе своей ориентированы на продолжение рода. Конечно, мы уже давно отказались от живорождения — это слишком трудоёмкая, мучительная процедура, отягощённая к тому же множеством рисков, но реликтовые поведенческие структуры, сопряжённые с ней, никуда не исчезли: женщины по-прежнему тяготеют к успешным мужчинам, способным, по их интуитивному представлению, обеспечить им, женщинам, вместе с подразумеваемыми детьми, благополучное существование.