Хотелось бы ей, чтобы Хэнк увидел это? «Я надену майку». Затем она почистила зубы. Дважды — Хэнк бы почувствовал вкус водки.
В душе она намылилась, намылила все — шрамы, узлы, пигментные пятна. Умывать лицо она не стала — накраситься заново не было времени. Прошло почти пять лет, но она все еще могла представить себе свой правый глаз, отекший и почерневший. Тогда, раньше, будучи еще неопытной, она тратила на то, чтобы скрыть его больше часа времени и почти половину упаковки консилера. Со временем она научилась сначала использовать праймер, а затем тональное средство для того, чтобы выровнять тон кожи. Достигнув продвинутого уровня, она овладела средствами для контуринга, научившись делать свое лицо худее и менее опухшим. Потом — хайлайтером, используя его магию для блеска. Бронзер делал ее загорелой, будто бы она днями напролет лежала на пляже, а не на полу в ванной, оглушенная и испуганная.
Ру Пол был и оставался ее святым покровителем.
Как и другие актеры в этом городе, она стирала грим, только когда все огни затухали, а все взгляды устремлялись на следующее представление.
За восемь лет никто не видел Грей без ее «лица».
С тех пор как ее имя превратилось в Натали Диксон.
Жужжание телефона Грей на тумбочке пробудило женщину от только что сморившего ее сна. На цифровых часах на комоде мелькнула цифра пять пятьдесят. Мир оставался все таким же — подобным солнечному свету, пробивавшемуся сквозь вертикальные жалюзи спальни. В этом молодом золотистом луче не кружилось ни пылинки. В воздухе до сих пор витал успокаивающий аромат ее любимых свечей — гибискуса, лилии и дыни.
Грей спала на спине. Спала… Ха! Этот «сон» похож больше на пятнадцатиминутную полудрему, с перерывами в четыре часа. Пару раз ей что-то снилось. Снилось, как она едет по бесконечной пустыне, снился ледяной торнадо, крушащий Лос-Анджелес и окрашивающий все вокруг синими всполохами, снилось, как они с Ником едят ярко-зеленое мороженое из тубы.
Рука Хэнка теперь лежала на ее груди, рука великана, защищавшего золотую жилу. Он был великолепным любовником. Он легко перевернул ее на живот (с ее-то весом это почти подвиг) и одним движением прижал ее к комоду, потом к изголовью кровати. Если бы она носила умные часы от Apple, система непременно набрала бы 911, потому что ее пульс взлетел до небес.
Были моменты, когда она чувствовала, что ее вот-вот разорвет, как набухший воспалившийся аппендикс за пару часов до того, как врачи сделают КТ и обнаружат перитонит. Ничего подобного тому, что она чувствовала рядом с Хэнком, она не испытывала с тех пор, как… открыла для себя секретное меню в кафе «In-N-Out» и съела огромный двойной бургер с банановым перцем, порцию картошки фри под соусом и неаполитанский молочный коктейль за один присест. Восхитительно и в то же время опасно — теперь, как и тогда, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что впоследствии она будет раскаиваться о содеянном и мучиться от тошноты. Ей было больно — шов в боку, покалывания в нижней части спины — но она не возражала против того, чтобы принять удар на себя, пожертвовать собой ради общего блага.