Фред поднимает на меня взгляд, влажный и безнадёжный, как у замученного пса:
— Средство я уже давно придумал, — говорит он с трудом. — Затык в том, согласишься ты помочь или нет. Я очень опасаюсь, что не согласишься. Более того: прямо отсюда и позвонишь в полицию. И уведут меня в наручниках прямо из твоего кабинета — и правильно сделают, потому что с их точки зрения тварь я опасная.
— Послушай, — говорю я, — не пугай и не накручивай. Я не священник и не психоаналитик, я обычный инженер, поэтому выкладывай без страшных прелюдий. Коротко и ясно: в чём проблема?
Фред вдыхает и выпаливает:
— Я — педофил!
Скажи он, что задумал теракт — я бы меньше удивился. И вообще — было бы как-то легче пережить. У меня шок, и мне стыдно. За то, что брал деньги у Фреда — теперь у меня такое чувство, что это грязные деньги. Мне впрямь хочется тут же позвонить в полицию; я с невероятным трудом беру себя в руки.
— Так, — говорю я. — И давно это с тобой?
Фред вздыхает, как всхлипывает:
— Всегда.
Час от часу не легче.
— Ты насиловал детей? — спрашиваю я как можно бесстрастнее, но получается неважно.
Фред смотрит дико:
— Нет! Как ты мог подумать?! Я сказал — педофил, а не маньяк! Да будь я маньяк — я бы давно уже сидел, если бы не удавился в камере! При чём тут?
Я слегка выдыхаю.
— А если нет, с чего ты взял, что педофил?
Фред криво усмехается:
— Ну, я, как будто, могу себе представить, чего хочу. Все знают, чего они хотят, правда? Я — именно этого и больше практически ничего. Такие дела.
Я перевожу дух.
— А почему ты решил рассказать мне? Может, врачу? Или уж пойти с повинной в полицию?
Лицо Фреда становится жутким.
— Врачи даром деньги берут! — рявкает он. — Не могут они меня вылечить! Они могут — химическую кастрацию! Возможностей не будет, а либидо останется! То есть — будет ещё хуже, чем сейчас! Спасибо, конечно… А в полицию… Робби, ну за что ты меня? Они ж меня просто посадят. За то, что я есть. А сокамерники меня прикончат. И всё.
Я потихоньку начинаю кое-что понимать.
— А если ты всегда, то почему пришёл именно сейчас? И если тебя посадят, значит, ты уже совершал преступления? Уж начал говорить, так говори до конца.
Фред вздыхает. Ставит чашку — но тут же хватается за неё снова, как за стезю добродетели. Я вижу, как у него трясутся руки.
— Понимаешь, — говорит он тихо, — детскую порнографию я смотреть не могу. У меня желудок скручивает при мысли о том, каково этим несчастным детям. Поэтому я, понимаешь, раньше искал в Сети картинки… ну… где просто девочки. Купаются, там… или ещё что… И жил как-то.