Тогда по округе поползли слухи, что старик – точно колдун. Жадные покрывались сыпью, но продолжали брать еще. «Так странно, – думала маленькая служанка, – неужели они не догадываются (а ведь некоторые знают наверняка), что мед этот приносят пчелы с райских цветов? Это же не еда, чтобы набивать им живот! Мед питает и поддерживает только чистую часть души, а темную он усиливает, чтобы светлая начала с ней бороться». Но мало кто был готов трудиться. Большинство хотело, чтобы мед сделал всю работу сам, ибо они видели тех счастливцев, которым мед помог, и жили они теперь в богатстве, счастье и радости. Ну и потом, мед был таким вкусным, что вызывал желание снова и снова попробовать еще ложечку. И старичок казался чудесным, а девчонка при нем – просто прелесть. Не могли жадные понять, что надо просто взять маленький глоток меда, отойти в сторону и молиться. Души их ослабели, питаясь лишь впечатлениями. Отсутствие веры делало людей легкомысленными, неосторожными, жадными и поспешными. В этой суете разве можно было думать о райских цветах с гор небесных, божественном предназначении меда, о тишине, что ощущает душа в этом старом доме?
Отравленные большим количеством меда и слишком ленивые, чтобы начать сражение с самим собой, во всем винили пасечника. Мед действовал не сразу, иногда целый год он питал человека, давая силы. Он вселял в него надежду на любовь и защиту, отвращал от дурного, душа тянулась ввысь. Но рано или поздно свет менялся на тьму: мед всегда делал свою работу.
На заднем дворе пасеки стояла темная женщина, посылая проклятия старику и служанке. Она была влюблена в деда, когда тот был еще молод. Не найдя взаимности, она провела полжизни, пытаясь отомстить ему, оклеветать старика. Встав на заднем дворе, она рассказывала всем, что он сделал с ее жизнью. И вдруг увидела, как безобразны те, кто желал пасечнику зла. Их было много, и число их росло. Женщине стало ясно, что поправить дело можно, лишь приняв на себя злобу недовольных. Она стала служить старику защитой, с каждым днем убеждаясь, как изощренно люди ищут себе оправдания в обвинении других, сколь сильны в них пороки, и что дед был давно бы мертв, если бы не его пчелы, которые всегда заступались за него.
Ее тягостные слова питались жалобами тех, кто винил в своих бедах пасечника. Женщина продолжала проклинать его, но теперь с другой целью – чтобы недовольные верили ей и отдавали ей весь свой гнев. Заходили злые гости всегда с заднего двора, чтобы не смотреть в глаза старику. Не могли же они сказать ему в лицо, что мед его плох. Правда была в том, что они сами просили сладкого, а пасечник всего лишь брал его у природы, у леса, у Бога. Что в том дурного? Но недовольные хотели расправы. И преуспели бы, если б не пчелы, которые всегда жалили тех, кто хотел убить старика и завладеть пасекой. Отомстить ему порочные люди не могли. Но и жить, молча сгорая в аду правды о себе, были не в состоянии. Поэтому темная женщина никогда не спала. Днем и ночью она слушала жалобы на жизнь и деда. Были и те, кто даже не заходил с главного двора. Наслушавшись сплетен про старика, они сразу шли к темной ведьме. А затем отправлялись по миру рассказывать о зле, что якобы сеял дед, разжигая ненависть и разобщенность.