• она примеряет платья и расставляет вазочки, он недоволен;
• он тратит время на свои дурацкие мечты, она призывает его к ответственности;
• она болтает ногами, красит ногти, тратит деньги и пропускает работу – он винит ее в том, что она сидит у него на шее;
• он хочет уйти и долго быть в одиночестве, потому что у него внутренняя потребность в своей странной жизни, – она истерит, что он ее бросает.
В ответ на такие вещи мы зажимаемся и закрываемся, и это отнюдь не так безобидно, как могло бы показаться на бытовом уровне. Этими репликами нам как бы говорят: «хватит быть деткой, выключи своего малыша, он нам надоел». Как же это жестоко! Ведь вся наша бессмысленность и иррациональность – это и есть наше спасение от мира материализма и экономической борьбы взрослых против взрослых. Так банкир коллекционирует редкие виды кактусов, политолог разглядывает рыбок в море, балерина делает татуировку, надевает смешные сапоги. Без этого баловства мы погибаем и замерзаем, нам необходимо делать глупости.
Я думаю, что есть только одна вещь, которая нас делает в итоге фатально одинокими, – мы не умеем видеть время и место, когда ребенку другого человека просто хочется быть счастливым, просто быть собой. И мы обязательно в своей слепоте дождемся, когда наши дети разбегутся в разные стороны, в новую сказку. Ведь для ребенка так естественно искать что-то красивое и идти туда, где оно есть. Мы тянемся к чувству личной любви для того, чтобы пробудиться в новом витке своего детства и изменить себя. В состоянии счастья мы с легкостью меняем свой характер к лучшему, приобретаем новые полезные привычки. При всех высоких нравственных обязательствах, при исполнении жизненного долга ничто не сделает нас счастливыми, если нам запрещено наше внутреннее детство, наша простота и потребность в защите.
Вы спросите: ну и к чему приведет такая философия, если двое взрослых людей не будут думать о серьезных вещах и работать, в конце концов, «над своими отношениями и недостатками»? Я отвечу, что результат такой «работы» – 75% браков, которые заканчиваются разводами только официально, это средний показатель цивилизованных стран. И когда мои близкие друзья и клиенты подходят к этой черте развода, у них есть только одна мысль – спастись. Они пытаются спасти из кризиса ту нежную часть себя, которая и есть внутренний ребенок. Спасти для новой мечты, для творчества, спасти от наказаний, упреков, серьезных разговоров, от эмоциональной опасности, которая становится подобна зубной боли. И первое ощущение после расставания – это эйфория от свободы быть кем хочешь и делать что хочешь. Пусть даже ценой неустроенности, ужасного стресса и большой внутренней усталости.