Потому что впрыскивать стало нечего.
Потому что я понял, почему так спокойно и четко проговорила Свешницкая последние слова. Понял это за час до предполагаемого действа - когда открыл ящик стола и не нашел там пакета. Когда вспоминал, что вчера, еще до всех этих странных признаний, я подводил Елизавету Павловну к столу полюбопытствовать на внешне безобидный вид белого порошочка, способного изменить мир.
В тот момент, когда я глупо стоял над столом, скрипнула калитка - это хозяйка вернулась от соседки. Я расспросил ее и узнал, что "сегодня к вам та же барышня была... Я ей сказала, что вы на службе, а она сказала, что вы сейчас придете и она к вам по делу... Я ее тогда и запустила к вам в кабинет, ибо знаю, что вы с ней в дружбе... Не в коридоре же ей стоять".
Фраза явно имела характер осуждающий, в глазах читалось "а еще дочь учителя", но мысли хозяйки совершенно изменились, когда, вместо того чтобы устыдится, я заорал:
- Ко мне никогда и никого не пускать в мое отсутствие! Я фактический глава энской прокуратуры и... Вы знаете, что будет?!
В последний вопль я вложил довольно расплывчатый смысл: я даже сам не очень понимал, что имел подразумевал под словом "будет". Но старушка побелела, затряслась и готова была бухнуться мне в ноги, ибо посчитала, что я грозил именно ей.
- Эти двое же приходили к вам... А учительская дочка - что от нее может быть?! Я не знала, не знала, что она контра!
- Да никакая она не контра. Успокойтесь! - сказал я и сам немного успокоился. - Я только имею в виду, что ко мне просто так никого не допускать! Простая мера предосторожности...
- Но у вас ведь пропало что? - высказала хозяйка по-простонародному прозорливую мысль.
- С чего вы взяли? Что за подозрения на уважаемую женщину? Я просто указываю вам, как впредь быть в таких случаях... И никого никогда не пускать.
Оставив хозяйку, я вышел на улицу. В доме Свешницких Елизаветы не оказалась. Сам хозяин был не очень в духе.
- Знаете, Александр Федорович... Может, мне и не стоит говорить об этом, но я все-таки отец! Вы много времени проводили с моей дочерью раньше, и я невольно ожидал какого-то решения с вашей стороны...
На секунду я смешался. А потом вдруг перестал чувствовать себя, мною стал управлять кто-то неведомый. Я усмехнулся и сказал:
- Павел Андреевич! Ваша мысль устремлена к звездам, к будущему человечества, а вы отвлекаете ее на рассуждения, достойные старорежимных мещан. Вы мне сами говорили, что в космических колониях на людях даже не будет одежд, поскольку они могут только стеснять движения. Неужели вы говорили неискренне, неужели для вас все это только игра воображения, а не смысл существования?!