Вдруг Йолан позвала меня. Я вышел, правда нехотя, разминая ногу, словно она онемела, на самом же деле просто не хотелось сидеть с ними.
— Ну, как твои дела, пострел? — засмеялась она, глядя на меня сверху вниз. — Сколько же в тебе центиметров? — Так и сказала: центиметров, что мне очень не понравилось. — Ничего, расти большой, это для тебя сейчас самое главное.
Когда мать вышла зачем-то в кладовую, Йолан торопливо схватила меня за руку, притянула к себе и прошептала:
— В девять вечера, возле пляжа, у моста…
Вернулась мать. Йолан пощупала мускулы у меня на руках, похвалила, что я стал настоящим мужчиной. Мать подозрительно посмотрела на нас — она знала о моей дружбе с Йолан, даже ревновала к ней немного, — но, видимо, ее успокоило то, что в последнее время я почти перестал встречаться с ней.
Я бы не прочь расспросить, почему да зачем, но Йолан всем своим видом дала мне понять: я уже все сказала, что хотела. И, довольная этим, непринужденно беседовала с матерью о новом стиральном порошке «Радость хозяек», затем встала, оправила платье, вздохнула, мол, что поделаешь, надо мириться с тем, что есть. Когда она, прощаясь, поцеловала мою мать, то чуть ли не до слез растрогала бедняжку тем, что ничего не попросила, не огорчила дурной вестью и даже против обыкновения ни разу не подтрунила над ней. Поэтому на сей раз мать ответила на поцелуй двумя и даже проводила Йолан до самых ворот. Я стоял в дверях и смотрел вслед уходившей тетке, словно ожидая, что она мне что-то разъяснит, но Йолан ушла, даже ни разу не оглянувшись.
Мать вернулась в дом и спросила:
— Послушай, Яни, как ты думаешь, зачем она приходила? Я уверена, что неспроста. Хоть бы сказала, что случайно оказалась в наших краях и зашла по пути. Нет, шла специально сюда. Что-то ей нужно было, да, видимо, постеснялась. Может, я слишком холодно приняла ее? Скажи, тебе этого не показалось? Мне бы очень не хотелось, чтобы сестра твоего покойного отца ушла от нас обиженной…
Бедная мама, если бы она могла, если бы у нее были для этого время и здоровье и если бы имелись средства, она бы всем делала только добро, никого бы не обидела и не обделила. Но ее мог понять только тот, кто знал, как сложилась ее судьба и что она всегда была наготове, чтобы защититься от ее ударов. Зато, убедившись, что ей не угрожает никакое зло, она становилась бесконечно доброй.
Занятый своими мыслями, я не слушал ее. В девять вечера! Это не выходило у меня из головы. Кого я встречу в девять часов у моста? Подумал о Пали, но лишь потому, что свидание было назначено на берегу Дуная, недалеко от лодочной станции. Я даже мысли не допускал о возможности нашей встречи с ним. А может, Йолан я зачем-то понадобился…