Я медленно брел от шлагбаума; поскольку оставалось еще пять минут, мне не хотелось торчать на виду все это время. Если встречу тетю Йолан, тогда, значит, дело тут совершенно в ином. И я вспомнил, как, однажды она на все лады расхваливала мне одну девушку, мол, она и пригожая и порядочная, что эта девушка видела меня и я ей понравился, так что если с моей стороны не будет возражений, то она познакомит нас.
«Вот так влип, — подумал я. — Неужели предстоит свидание?»
Я уже забыл, что она говорила о ней еще. Шатенка она или брюнетка.
Мимо меня прошел Пали Гергей и, не замедляя шага, прошептал:
— Следуй за мной на почтительном расстоянии.
От неожиданности у меня даже ноги подкосились.
Пали спустился по лестнице, свернул в сторону и затерялся в темноте. Я, как пьяный, машинально шагал за ним, все еще не веря, что между ним и Йолан есть какая-то связь.
Он ждал меня внизу.
Этот разговор врезался мне в память, как ночь, когда я заболел ветрянкой. Тогда я проснулся от жара и в темноте видел в бреду всякую чертовщину, а наутро не мог сказать, что было наяву, а что кошмаром.
Он взял меня под руку, затем обнял. Я не противился, позволил вести себя, не отбивался, как когда-то от бабушки, пытавшейся приласкать меня. Затем своим обычным хрипловатым голосом он довольно весело сказал:
— Ну, Яни, и ловко же я тебя отшил! — Затем, уже другим тоном, продолжал: — Как ты живешь? Пришлось поволноваться из-за меня? Будь крайне осторожен! От меня ничего не добились и не добьются, можешь быть уверен. Если же тебя арестуют, что бы ни говорили, будто я выдал тебя и все рассказал, не верь, помни: это их старый испытанный прием. Даже если нам устроят очную ставку и там в моем присутствии скажут, что я что-то показал против тебя, смело говори мне, что я лгу, что это неправда. Потому что я никогда ничего не скажу им, они будут приписывать мне свои собственные версии. Такова их тактика. Ну, ну, малыш, — он еще никогда не называл меня так, — что ж ты молчишь, скажи хоть что-нибудь.
— Йолан… — прошептал я. Но больше ничего не мог сказать, слова не шли мне на ум.
Он засмеялся.
— Не знаю никакой Йолан, ни Аранки. И тебя тоже впервые вижу.
— Что теперь будет с тобой, Пали? — наконец решился спросить я.
— Чего это мы стоим, давай-ка лучше пройдемся, — сказал он, доставая пачку сигарет; предложил мне, но я сказал, что еще не курю. — Меня выпустили пока, — произнес он, глубоко затягиваясь. — Но неспроста, а как приманку. Это тоже старый испытанный прием. От меня ничего не добились, хотят иным путем попробовать, авось удастся. Расчет простой: мол, сообщники повалят ко мне, как мухи на мед. Поэтому-то я и отшил тебя в цеху. Понял теперь? Как только я удержался, чтобы не расхохотаться, когда ты вытаращил глаза и стал заикаться. Ты славный малый. Но пора бы уже и опыта набираться, а не распускать нюни по всякому поводу. Меня скоро снова возьмут, это точно. Опять превратят в отбивную котлету, потом погонят на фронт, в штрафной батальон или в какое-нибудь другое гиблое место, чтобы я подох там. Но мы еще поборемся, постараемся помешать им.