Сообразив, в чем дело, я начал кричать, но они подскочили ко мне, зажали рот, оттащили обратно в ванную и заперли дверь.
— Скотина, — проворчал Митю, придя за мной. — Испортишь всю игру, а мы хотим тебе глаза открыть. Это настоящий мальчишник, глупец, и если потом ты все же не откажешься жениться, что ж, ступай расписываться.
Я снова стал кричать. Тогда они силком влили мне в рот вино, а что было потом, я уже не помнил.
Очнулся я на следующий день в мастерской, на кушетке, перед глазами круги, голова разламывается. Я взглянул на часы: четверть девятого.
На десять часов была назначена регистрация нашего брака в совете.
5
В свадебное путешествие мы отправились в небольшую деревушку на берегу Кёрёша. Здесь сорок лет учительствовал дед Гизи по отцу, теперь он был на пенсии. Дом окружал огромный сад. Длинная веранда на четырех белых столбах увита была диким виноградом, вдоль невысокого забора росли кусты смородины, от ворот до дома тянулась виноградная аллея, позади дома, за исключением небольшой площадки, сплошь были фруктовые деревья. На этой небольшой прямоугольной площадке старик разбил нечто вроде японского садика: посадил бамбук, фиговые деревья, южные цветы, с трудом переносившие непривычный климат. Здесь мы вели борьбу с сорняками, ибо дедушке уже трудно было орудовать мотыгой. Нам больше всего полюбился этот уголок: тут мы загорали, читали, отдыхали после обеда, а когда наступила жара, и ночевали.
Дедушка частенько говорил нам, что родители Гизи тоже очень любили этот уголок и проводили здесь свой медовый месяц. Бабушка при этом вздыхала, а мы с Гизи хранили глубокое молчание. Чаще всего эти разговоры заканчивались жалобами, мол, дедушке все труднее управляться в саду, бабушка не в силах содержать в порядке дом, если один захворает, все заботы сваливаются на другого, к тому же нужно еще ухаживать за больным. А что, как оба заболеют? Дедушка подвел все к тому, чтобы в конце концов предложить нам переехать сюда, дескать, он завещает нам дом, сад, небольшие сбережения, живите, наслаждайтесь счастьем, ведь в этом неустроенном мире только в таких уголках и возможно оно. В деревне, мол, я мог бы учительствовать, лучшего занятия и не придумаешь. А Гизи хватит хлопот и по дому.
В таких случаях мы умолкали, смотрели на освещенный из окон сад, слушали, как кудахчут, собираясь на насест, куры, наблюдали за ночными бабочками, кружившимися вокруг лампы.
По возвращении из свадебного путешествия я сразу пошел на завод. Пали взял в руки мой диплом — он сидел за резным письменным столом в той же самой комнате, здесь ничего не изменилось, разве только Пали постарел, на лице его прибавилось морщин, — осмотрел со всех сторон, прочитал все от корки до корки, проверил печати, всасывая воздух в дырявый зуб — это была его новая неприятная привычка, — и лишь пробормотал, возвращая диплом: