— Да не о том я, Пали, — вырвалось у меня. — ООН примирится с этим? Будет война?
Пали неторопливо продолжал подниматься по лестнице.
— Что говорит радио?
— Нет тока.
Светало. На крыше одного из ближайших домов застрочил пулемет. Некоторое время он стрекотал одиноко, затем снизу ему ответил другой. Следом тявкнула пушка, и стальное эхо прокатилось вдоль улицы между домами.
Жильцы бросились в подвал. Пали не пошел. Я хотел вернуться за ним, но Гизи не пустила меня.
Канонада усиливалась, и тревожное предчувствие все-таки выгнало меня наверх. Во дворе мне повстречался Деметер (он занимался распространением книг в деревнях, в кооперативах). Больших усилий стоило ему удерживать в руках мешочки, коробки, бутылки. Завидев меня, он крикнул:
— Послушайте, ну и типа же вы прячете у себя! Орет как оглашенный, люди, мол, не делайте подлостей, мелет всякую чушь.
За Деметером тащился джазист Фюреди. Он добавил:
— Его уже заставили замолчать. Сунули в рот батон салями.
Кто-то барабанил в ворота. На улице усилилась перестрелка. Ворота открыли, и в них ввалилась какая-то насмерть перепуганная женщина. Она упала, ей помогли подняться и снова быстро заперли ворота, потому что на улице показались два танка. Вскоре они открыли огонь по дому напротив, откуда их обстреливали из пулемета. Мы отошли в глубь двора и, прижавшись к стене дома, прислушивались к дуэли. Вдруг над нами раздался грохот, затем наступила тишина. Стрельба прекратилась. Сверху оседала сухая кирпичная пыль. Мы чуть приоткрыли ворота, чтобы хоть одним глазком глянуть на улицу. Дом, откуда строчил пулемет, наполовину был разрушен.
Интересно, где Пали? Не остался ли он на улице?
— Пали! Пали! — все громче звал я.
— Не он ли поднимался на верхний этаж? — сказал кто-то.
Я бросился по лестнице вверх, в нашу квартиру.
Пали сидел в комнате, облокотясь на стол и поддерживая руками голову, перед ним лежал батон салями.
Когда я входил в квартиру, где-то рядом оглушительно грохнуло, затем еще и еще раз. Вдруг прямо над нами, на крыше, застрекотал крупнокалиберный пулемет.
— Ничего себе, устроился! — сердито проворчал я. — Постыдился бы! Приятного аппетита…
— А что же мне, выбросить ее? — спросил он в раздумье.
— Какое мне дело, как ты поступишь с ней! Вижу, ты не лучше других!
Пали смотрел на мои сжатые кулаки и тихо произнес:
— Сейчас, к великому сожалению, ты не способен стрелять. Постарайся взять себя в руки.
— А я и не собираюсь стрелять, — выпалил я. Его спокойствие все больше раздражало меня.
— А жаль, в этом как раз есть нужда, — ткнул он пальцем в потолок. — Теперь тебе не так уж трудно сориентироваться.