Пали размеренно, неторопливо продвигался вперед; он уже достиг первой площадки, поправил ремень и стал взбираться выше.
Наверху дым клубился уже вовсю, чувствовался запах жженой резины — горела изоляция кабеля.
Дым мешал Пали продвигаться, он опять остановился, посмотрел вверх, закашлялся, снова поправил ремень, затем голова его скрылась в сизом облаке.
— Эй, Гергей! — крикнул я ему, поняв, что уже поздно. — Эй, Гергей! Назад!
Но он продолжал подниматься, теперь уже и плеч его не было видно, ноги переминались в нерешительности, ступать дальше или нет…
— Пали! Возвращайся немедленно назад! — закричал я изо всех сил. — Слышишь? Я приказываю! Теперь уже опасно!
Пали одной ногой нащупывал ступеньку, наконец ему с большим трудом удалось это, он неуверенно перенес на нее всю тяжесть тела, но подошва скользила, как у слегка подвыпившего человека.
Тут дым вверху повалил как из трубы.
— Немедленно выключить центральный рубильник! — приказал я.
Мезеи, Перц, начальник смены и еще несколько человек бросились к застекленной будке; добежавший первым рванул дверь…
Но, увы, было уже поздно…
Наверху раздался громкий треск, все заволокло сплошной пеленой густого дыма… сначала показались ноги, несколько минут они беспомощно болтались, отыскивая ступеньку, наконец нащупали ее, затем появилось и туловище. Пали сполз на колени, качнулся вперед и рухнул вниз…
4
Директор кишпештского филиала еще раз осторожно оглядывается, протягивает руку к герани, проводит по стеблю, щупает его с видом настоящего садовника. Ромхани ерзает, роется в кармане, отыскивая часы, но не вынимает их, нетерпеливо крякает, но тут же спохватывается и замирает затаив дыхание. Холба стоит неподвижно, смотрит в потолок, где медленно растекаются во все стороны проникающие снаружи светлые блики. Внизу, во дворе, грузчик громко кричит из кузова машины:
— Поехали, пора…
Наконец Ромхани вынимает часы, бросает на них мимолетный взгляд, переводит его на Сюча. Сюч откашливается, но, очевидно, так и не придумав, что сказать, садится, давая тем самым понять, что минута молчания истекла. Холба все еще стоит, рассеянно глядя в потолок, но вот и он спохватывается, смотрит по сторонам и вздыхает:
— Мир праху его. — Садится и продолжает: — Этот несчастный случай может послужить толчком к тому, что в министерстве зашевелятся. Все-таки недопустимо, чтобы они до такой степени устранялись, не чувствовали никакой ответственности. Словно мы одни заинтересованы в производстве.
Сюч закуривает, долго смотрит на догорающую спичку. Пальцы у него пухлые, мясистые.