Холба вздохнул с облегчением, когда я сообщил ему о назначении его в отдел рационализации.
Пали с первых же дней после подавления контрреволюции изъявил желание работать на старом месте, и его направили в инструментальный цех. Причем до некоторой степени вопреки мне. Я хотел, чтобы он сразу же занял какой-нибудь ответственный пост, но меня никто не поддержал, говорили одно: он, мол, всего-навсего квалифицированный рабочий и в течение последних десяти лет был секретарем партийной организации на заводе, так что нечего ломиться в открытую дверь, тем более что ее недавно прорубили с противоположной стороны.
Пали — хотя, может быть, он только делал вид — с удовлетворением встретил эту перемену.
— Теперь снова буду ходить на лодочную станцию, — посмеиваясь, говорил он своим хрипловатым голосом. — Снова буду обыкновенным смертным. Ох, и давно же я не сидел на веслах!
— А кабина у тебя есть?
— Та же самая. Каждый год решал отказаться от нее, но весной все же продлевал абонемент. Раз в год обязательно ходил туда. Делал уборку, наводил порядок.
— Иногда, может, и меня пригласишь?
— Не валяй дурака. Ты там всегда свой. Если хочешь, дам тебе ключ, да и у сторожа можешь взять. Мне давно надо бы предупредить его об этом.
Весной пятьдесят седьмого года Пали и в самом деле как бы помолодел лет на пять, окреп, морщины на лице его разгладились, подлечил зубы, за работой насвистывал.
А летом он пришел ко мне и сказал:
— Послушай, Яни, надоело мне все это. Совсем обленился, того и гляди, стану трутнем, обывателем. Что ты скажешь, если я пойду учиться? Думаю поступить в техникум. До сих пор времени ни на что не хватало, а теперь не знаю, куда девать его.
Первый год он окончил со средним баллом три и семь десятых — не так уж плохо, если учесть, что за плечами у него было, да еще в далеком прошлом, всего лишь шесть классов начальной школы.
Я потому назначил его начальником производственного отдела, что тогда это был ключевой пост на заводе, кроме того, Пали попадал под мое непосредственное подчинение, а с другой стороны, становился прямым моим помощником.
Все эти месяцы завод переживал серьезный кризис. Многие наши изделия безнадежно устарели, были неимоверно дороги, сбывать их становилось все труднее, некоторые из них пришлось совсем снять с производства. Чуть ли не половина мощностей завода оставалась неиспользованной. Нам срочно надо было получить новые заказы, а от вышестоящих органов не поступало ни новых заданий, ни существенной помощи. Мы сами начали изучать рынок, и, взвесив все свои возможности, наладили производство многих товаров широкого потребления. Но это, само собой, могло рассматриваться как временная мера, как выход из положения лишь на первых порах, поскольку наш завод предназначен был главным образом для производства станков.