— С ним по крайней мере беды не наживешь.
— Бог ты мой! Да разве в этом сейчас дело, товарищ Мате! Вы должны работать в полную силу. Ваш завод должен стать лучшим станкостроительным заводом страны, способным конкурировать с любым в Европе. Игра стоит свеч. Поэтому мы не можем идти на поводу личных настроений.
— Холба знает об этом, товарищ Фюлёп?
— Я уже сказал, что наш разговор неофициальный, сообщаю тебе об этом, так сказать, из чисто дружеских побуждений…
— А если и у него есть друзья?
Фюлёп задумался.
— Не думаю, вряд ли. Да и не в том суть. Мне бы очень хотелось заручиться твоим согласием. Попробуй подойти объективно, как я, и ответь, хороший или посредственный специалист Холба?
— По-моему, отличный.
— И полагаешь, что и сегодня нужно подходить со старой меркой к прошлому человека? Но я, кажется, не совсем точно выразился. По существу, меняется не подход к человеку, а сам человек. Мы себя же наказываем, когда заставляем ученых таскать мешки за устаревшие провинности.
— Не надо утрировать…
— С Холбой точно так же. Он работает в отделе рационализации. Верно? Копирует чертежи, не так ли? Но ведь он сам способен проектировать! Согласен? И возможно, лучше тех, чьи чертежи копирует. Так, товарищ Мате?
— Возможно.
— Можешь ли ты предложить более подходящую кандидатуру на пост главного инженера? Так что, дружище, положа руку на сердце скажи, прав я или нет? Ну? Подойди к этому с позиций классовой борьбы. Разве нам выгодно сейчас брать на мушку Холбу? Или он целится в нас? Смешно. Я уверен, что он будет считать себя счастливейшим человеком. Обрадуется, как ребенок. И потянет не хуже «ТУ-114». Кстати, какой это комфортабельный самолет! Я недавно летел на нем в Союз и скажу тебе, старина, что советские товарищи…
4
Дядюшка Лайош давал в «Рожакерте» от себя лично прощальный ужин. Официальные проводы наряду с объявлением о моем назначении состоялись на заводе еще утром, а этот вечер в узком кругу дядюшка Лайош устраивал за свой счет и, разумеется, сам составил список приглашенных. Собралось человек двадцать в основном с завода и бывшие участники рабочего движения; не было, конечно, Холбы и главного бухгалтера Ромхани. Пали Гергей, само собой, присутствовал.
Дядюшка Лайош расположился во главе длинного ряда сдвинутых столов, меня усадил рядом с собой слева, а Пали — справа. Он отдавал распоряжения, приказывал подавать блюда — словом, вел себя так, как старый корчмарь, празднующий юбилей своего заведения. Подготовку к вечеру он начал за несколько дней и теперь давал всякого рода пояснения, что, с чем и как подобает кушать, что предпочитают есть англичане, французы, немцы, итальянцы, шведы, какие вина полагается подавать к тому или иному блюду, командовал официантами, учил их, чем угощать гостей, как держать себя у стола: не прижимать блюдо к уху, не наливать вино из-под руки, запыхавшись, не дышать в тарелку, не шаркать ногами, не поднимать пыль.