«Отбросив всякие сентиментальные чувства, — писал он, — будем в интересах дела смещать всех не соответствующих занимаемой должности, независимо от стажа работы, заменяя их необходимыми для выполнения заданий опытными работниками; на все посты будем назначать наиболее образованных, знающих дело специалистов, не считаясь со всеми иными, модными ранее установками».
Я не удивился, когда в первом же, предварительном списке лиц, подлежащих смещению, обнаружил имя Пали Гергея. Именно с Пали он и начал.
— Очень многое будет зависеть от того, кто возглавит ключевой на заводе производственный отдел. На этот пост у меня уже есть на примете дипломированный инженер-экономист, окончивший два вуза и имеющий немалый практический опыт. У Гергея же, кроме практического опыта, нет ничего за плечами, даже техникума.
— В этом году он кончает, — осторожно возразил я.
— Сомневаюсь. Ведь мы уже были свидетелями того, как в конце года он отказался сдавать экзамены… Кроме того, он все равно только техник, — развел руками Холба. — Да еще на вечернем. В этом возрасте, когда голова уже трудно воспринимает, можно лишь закрепить старые знания, обогатить же себя принципиально новым багажом вряд ли удастся. Техникум может дать квалифицированному рабочему лишь более широкий кругозор. И только. Допускаю, что со временем Гергей может стать неплохим начальником цеха…
— Давай дальше, — с досадой перебил я его, понимая, что спорить бессмысленно. Если мне даже удастся добиться какого-нибудь компромисса и настоять на том, чтобы Пали оставили на прежнем месте, что ждет его в будущем под непосредственным начальством Холбы? Нет. Его необходимо снимать оттуда и вообще вывести из компетенции главного инженера. Подберу ему такую работу, где бы он подчинялся непосредственно мне.
Но раздражение не проходило, и теперь я придирчиво относился к каждой перечисленной им фамилии, к любому его предложению. И где у меня возникало хоть малейшее подозрение, что Холба хочет протащить своего человека, до того упрямился, становился мелочным, что сам удивлялся, как он это терпит. Но Холба внешне оставался спокоен, доказывал, приводил убедительные доводы, объяснял, а кое в чем и уступал. Но это было для меня, конечно, слабым утешением.
Когда мы утрясли все, у меня было намерение пойти к заместителю министра Фюлёпу и сказать, что не сработаюсь с Холбой. Меня раздражали его голос, манеры, дежурная улыбка, фальшивое спокойствие и аргументация: «не считаясь со всеми иными модными ранее установками» — ложная объективность, под прикрытием которой он безбоязненно может открыть огонь по старым кадрам, честным людям, очернить их…