Алексей Ильич внимательно все перечитал, прибавил внизу: «Подлинной ордер за рукою капитана Чирикова июля 23 дня, 1741 году», — и твердо, решительно подписался.
— Ну с богом, — сказал он, вставая и подавая ордер Савельеву.
Поднялись на палубу. Боцман спустился в шлюпку, и она отчалила.
Все молча смотрели, как маленький ялбот, ныряя в волнах, быстро плывет к берегу.
А берег был все так же пустынен и тих. Ярко сияли солнце.
И все повторилось, как в ночном кошмаре, в дурном сне.
Ялбот подплыл к берегу, скрылся за мысом и пропал без следа.
Ждали, ждали — нет, ни одной лодки не видно. Не возвращаются ни первая, ни вторая. И никаких сигналов не подают, хоть все глаза прогляди. Ни одного костра на берегу, ни дымка над лесом. Пусто.
Уже начинало смеркаться. Подошли к самому берегу. Совсем рядом торчали из воды оскаленными клыками губительные каменья, и зловеще играл на них бурун.
Нет, никаких огней не видно.
Приказал Чириков отойти от берега, но недалеко.
«Место, в которое послан наш бот и лодка, на NO 3/4 O, расстоянием 3 минуты, и выпалили призывания их из одной пушки, понеже ветр самой малой и ходу судна почти ничего нет и по такой тихой погоде можно им к нам с берегу ехать, и как выпалили из пушки, то видно было в то время на берегу якобы выпалено из ружья, токмо звуку никакого было не слышно, а в ответ показавшегося на берегу огня выпалили от нас из другой пушки в 9 часов, показался на берегу огонь».
Повесили на мачтах два фонаря — один с флагштока, другой с гафеля. С берега их явно заметили, тоже стали сигналить — то явится огонь, то исчезнет, словно прикроют его. И снова вспыхнет вроде уже на новом месте. Но что мог означать этот сигнал, непонятно. Не договаривались о таком.
И тут Чириков с горечью подумал, что, пожалуй, дали они промашку, не все, кажется, предусмотрели. И когда первую шлюпку посылал и вторую, не договорились они ни о каком сигнале на случай опасности. Только насчет того, удалось пристать или нет. А если напали на них? Или как сообщить, что со шлюпкой случилось? Не предусмотрели таких сигналов.
Вот сигналят кострами с берега — значит, пристали, высадились, живы. А почему назад не плывут? Первая шлюпка повреждена? Но куда вторая подевалась? И что означали выстрелы из ружья? А этот огонь, который то явится, то исчезнет? Вроде он вспыхивает в разных местах. Почему? Если обе лодки так повреждены, что назад вернуться не могут, почему не запалят четыре костра, как приказано боцману Савельеву?
Хотя чем они им тогда помочь могут? Ведь ни одной шлюпки на корабле не осталось. Раскачиваются, жалобно скрипят на ветру пустые тали...