— Что с вами?
— Случилось, гражданин… товарищ начальник, беда случилась…
Оба посетителя оживились: один говорил, другой приговаривал:
— Ой, какой шайтан! Деньгу забрал, бумажку дал…
— Какую бумажку?
— Бумажку на машину, вот она…
Гуреев взял «документ», углубился в его чтение.
— Бланк правильный, настоящий, а вот написана чепуха. Во-первых, в городе нет такой базы «Главюжруда», нет и такого управления, а следовательно, фамилии начальника и бухгалтера вымышленные. Да и написана какая-то ерунда! «Стоимость ГАЗ-24 оплачена в главном управлении по картотеке № 3». Вы можете толком рассказать, что это за филькина грамота?
— Как же, пришли рассказать. Дал бумагу, деньгу забрал, и нет, сбежал шайтан…
Посетители со всеми подробностями рассказывали, как у них выманил мошенник много тысяч рублей. А у Гуреева под ложечкой холодело: «Это же тот самый преступник, ориентировку о котором я только что прочитал! Опоздал с мерами розыска. Можно же было его схватить за руку, задержать…»
— А вы опознаете того человека?
— Как же не опознать, опознаем. Мы с ним в поезде ехали, в гостинице жили…
Гуреев выхватил из папки лист бумаги, развернул его на столе. В центре листа была фотография круглолицего человека.
— Это он?
— Мурлыкин-Азовский! Он, точно он. — Оба жалобщика склонились над ориентировкой.
Гуреев уже не слушал потерпевших, он думал о своей безответственности, о допущенной неряшливости в работе.
— А вы тоже хороши, жалобщики! — вдруг не сказал, а закричал Гуреев. — Вы же должны знать, что автомашины у нас продаются в магазине, в порядке живой очереди! Почему же пошли на сделку с преступником?
— Хотели… думали… он же вроде порядочным казался…
— Хотели, думали… — Гуреев посмотрел на своих сникших, перепуганных собеседников и сразу сбавил тон.
* * *
Старший инспектор уголовного розыска Гуреев возвратился из областного центра взволнованный, огорченный и с твердой решимостью найти преступника.
— Мошенник жил рядом с милицией в гостинице, а мы с тобой ориентировку все изучали, — разнес нас начальник угрозыска области.
— Мы действительно прошляпили, — сказал Горбунов.
— Забрал в управлении все материалы на него. Нам такие преступники и не встречались. Можно сказать, что это осколок той, давно исчезнувшей профессиональной преступности, о которой мы с тобой только в книгах читали. Еще до войны пять раз сидел за мошенничество. После войны еще не жил на свободе. Когда исполнилось ему 60 лет, начал умолять, просить: «На этом завязал, хочу остаток жизни провести на свободе, прожить достойно, чтоб хоть умереть с чистой совестью».