В ушах Вани все еще звучал «Интернационал», хотя Кулага категорически заявил, что играли гимн просто из вежливости — турки-националисты «Интернационала» не признают, и играли-то на турецкий лад — печально, слишком протяжно. Но как все-таки встретили на вокзале! Правда, заметил, что Фрунзе молчалив, не шутит. Приписал это утомлению, а Кемику сказал: «Вот этот факт массовой встречи показывает, что найдется твоя сестричка Маро».
Ночью со всех сторон пошел вой, будто волки подступили к этой окраине Ангоры. Накинув шинель, Ваня вышел на волю. Глотнул морозного воздуха, как на перевале.
Черное небо все в звездах, горит серебром. Под ним ни одного жилого огонька. Только красная точка папиросы часового у слабо белевшей стены. Поднялась круглая луна. Так все близко видно на ней, что хоть потрогай руками. Вот ее рисунок — Каин убивает Авеля, как говорил дед Сайка. Да, брат вилами закалывает брата. Вот она, мировая быль. И не враз картину переменишь. Это правильно замечает Кулага. Но, может, в новом году уже кое-что и удастся. А новый год — через две недели… Луна в красном круге — к большому ветру. Круг вроде разорван — к снегу. Нет, вроде два круга, один в другом, — к морозу.
Ваня смотрел в подлунные дали, мысленно видел удивительную гористую страну: лед на горах, пальмы и белые скалы у южного моря (Кемик рассказывал). Такие белые, что режет глаза. А в Босфоре бирюзовое течение, в нем отражаются бирюзовые дворцы… В Смирне весь год лето, плещет теплый прибой. Когда не льется кровь — рай земной, люди живут в садах. В этой стране медовый, душистый табак. На склонах пасутся козы с тонкой драгоценной шерстью. Но нынче кругом кровь!
Утром с Кемиком и Кулагой Ваня отправился в самый центр города, где расположилось московское полпредство. Кулага нес туда письмо Фрунзе для передачи в Москву. Пристально вглядывался во все вокруг. Вчера, когда ехали с вокзала, Ангора показалась вся золотистой; в закатном солнце будто позолочены глинобитные строения, одно над другим. Из-под колес экипажей выстреливали облачка золотистой пыли. Черепичные крыши домов на склоне — будто багровая лава сползала. Приморские города были бело-зелеными среди рыжих окрашенных скал, Ангора же казалась вчера золотой. А сейчас Ваня увидел — обыкновенная, крутые склоны, беспорядочно понастроены дома. Улицы взбираются в гору. Башни крепости на вершине торчат, как сточившиеся зубы…
Кемик рассказал со слов чиновника, ехавшего с ним вчера с вокзала: пять лет назад улицы и городские дома начинались от самой крепости, но случился пожар, дул сильный ветер, горело две недели; своей пожарной команды в Ангоре нет, вызвали из Бурсы, за триста верст, но она уже не смогла потушить; вызвали из самого Константинополя, за шестьсот верст, пожарники приехали, а тушить уже нечего, сгорело все. Вот поэтому сейчас тут пустырь, сорняки.