Турецкий караван (Ильичёв) - страница 302

— Надо твердо поверить, что ничего нет против, — сердито проговорил Кемаль. — Я намеренно в генштабе ознакомил тебя с военным положением. Чтобы поверил! И я повторю: те сведения я дал только тебе, и ты, как военный человек, понимаешь, насколько они являются нашей военной тайной… Я этих сведений не давал даже многим членам правительства, ибо они их не смогут переварить. Это является доказательством моего полного доверия к тебе и нашего искреннего дружеского отношения к Советской Республике.

— Я глубоко благодарен за это, — сказал Фрунзе. — Все сказанное вами я дополнительно сообщу товарищам Ленину и Чичерину. И вот какие у меня предложения. Первое. Вы открыто изложили положение фронта и армии, объезжать мне фронт как будто бы не нужно, но полагаю все же, что, с одной стороны, для доказательства в наших советских кругах вашего полного доверия к нам, с другой стороны, для демонстрации нашей дружбы перед нашими общими врагами, западными империалистами, и того, что Турция в своей борьбе не одна, мне все же не мешало бы съездить на фронт… Второе. Устроить официальный банкет или что-нибудь в этом роде для демонстрации нашей тесной дружбы… И третье. Ускорить наши переговоры, чтобы я мог скорее выехать в Москву и рассказать о вашем дружеском отношении к Советской Республике.

Кемаль без паузы ответил:

— Нет возражений. Единственное, что затрудняет поездку на фронт, — нет дороги. Может оказаться так, что не проехать.

— В таком случае достаточно съездить до штаба и обратно.

— Согласен, — ответил Кемаль. — Такую поездку осуществим.

— Теперь о военной помощи, — продолжал Фрунзе. — Свое предложение о новой выдаче вам золота я уже направил в Москву… Задержка в пути военного снаряжения для вас уже ликвидирована, по дороге к вам я постарался ускорить продвижение грузов.

— Чок-чок — большое-большое спасибо! — произнес Кемаль.

— Обещаю по приезде в Москву сделать все возможное. Пусть турецкие комиссары определят нужды своих ведомств и сообщат нам. К сожалению, попытка беседы с комиссаром общественных работ не удалась: по-видимому, он не получил указаний.

— Получит…

— Далее, об Энвер-паше, — поднял глаза Фрунзе. — Вновь подчеркиваю: никакой помощи в его замыслах мы ему не оказываем.

— А его пребывание у вас? — сжал зубы Кемаль. — Этому герою мы запрещаем въезд в Анатолию. Он бежал из Турции, затем вознамерился вернуться вновь в качестве властелина!

— Хорошо, — ответил Фрунзе. — Энвер-паше было заявлено: ты дал слово не мешать Ангоре, но не сдержал его, поэтому вон из Батума! Когда я садился на пароход, эмиссаров Энвер-паши, очевидно, уже удалили из города.