Андерс с Ваней повесили в салоне большую карту. Концом трости Андерс показал петлю, какой победители охватывали Малую Азию.
Декабрь восемнадцатого года, второй месяц странного перемирия — оккупанты заняли уже и Аданскую область, конторы Багдадской железной дороги и европейских дорог Турции; адмирал Кальторп уже распоряжался на смирнских фортах, итальянские войска высадились в Адалин. Настал черед жемчужины — Смирны. Сперва иноземцы засели в телеграфных конторах окрест — не выпустить сообщение, что началась оккупация.
— А предлог для захвата исторический, — сказал Фрунзе, — дескать, несколько тысяч лет назад Смирнская область была эллинской, называлась Ионией, и сейчас, мол, здесь звонят пятьсот христианских церквей…
Итак, пятнадцатого мая девятнадцатого года — этот день считаю переломным — броненосцы «Аверов» и «Лемнос» и вспомогательные суда подошли в семь тридцать утра и стали на якорь в Смирнском порту. Городскую власть завоеватели даже не оповестили, начали высадку войск под командой полковника Зафириотиса. Десант прикрывали британские, французские и американские суда под командой Кальторпа. А высадилось двенадцать тысяч солдат, включая полк эвзонов — это вроде гвардии.
Население держалось тихо, солдаты даже не вышли из казарм. Но прозвучали выстрелы зажигателей-провокаторов, и началось… В солдат стреляли в их казармах, обезоруженных повели на набережную — корабль «Парис» примет их и увезет. Они шли, с них срывали фески, их били. Вдруг по колонне ударили пулеметы с ближайшего корабля, а с крыш соседних домов стреляли из винтовок. Было убито триста солдат, тридцать офицеров. Трупы сбросили в море, а шестьсот человек раненых валялось на мостовой.
— И вот, думается, — сказал Фрунзе, — забыть это, примириться с этим невозможно!
— Но где взять силы для бесконечного сопротивления? — возразил Дежнов. — Турция воюет уже двенадцать лет. Народ устал безмерно.
— Однако учтите, Алексей Артурович, если горит дом и одежда на тебе уже тлеет, то на компромисс с огнем не пойдешь — будешь биться до последнего. Смирнские события потрясли Турцию, вызвали такой взрыв возмущения, что британские пальцы на горле Турции, представьте, задрожали от напряжения. Оккупационные войска ворвались в Манису, — Фрунзе показал на карте, — двинулись в глубь Анатолии. Но вот здесь, у Эдимиша, уже споткнулись, началось сопротивление, произошел первый бой с партизанами. Оккупанты заняли Айвалык — эксцессы, заняли Айдын — грабеж, но контратакованы и здесь. На другой день заняли Бергаму и Менемен. И здесь все то же. В Менемене завоеватели погубили триста человек, в округе — семьсот, ограбили торговцев, опустошили дома. Такое ведь в тысяче селений. Понимаете? В дом, в сад врывается бандит с ружьем, несомненно ему отвечают ружьем же. Считаю так потому, что население здесь воинственное — зейбеки, гордое племя. По-видимому, каждая деревня была очагом борьбы. Сообщалось, что мужчины и женщины с оружием сидят за камнями, а старики и дети приносят им пищу, идут в разведку. Но силы были неравны, началось массовое беженство. Людям пришлось оставить свои дома, посевы, сады, плуги, бочки. Нищенство, голод, смерть… И вот, передавали, даже дезертиры, скрывавшиеся в горах, поднялись… Затем появился Кемаль и сопротивление стало организованным, и нарастало вплоть до Сакарийской победы.