Прогнившие доски пола затрещали, когда я сделал первый шаг внутрь. Опасаясь провалиться, я включил фонарик на телефоне, чтобы видеть, куда ступаю, и тут же услышал:
- Убери свет!
Голос был мне незнаком и это показалось самым странным. Неужели я ошибся? Неужели кто-то другой, кроме Людмилы Викторовны, желал мне зла? Но кто? И почему, черт бы все побрал?!
Я послушно отключил фонарик и услышал, как неизвестный мне человек сделал шаг в моем направлении.
- Ты перестал бояться ездить на машине, - произнес голос со злой насмешкой.
- Кто ты? - потребовал я ответа. - И где моя дочь?
- Твоя дооочь, - пропела в ответ тень и что-то в ее интонации показалось мне вдруг до жути знакомым.
- Моя дочь, - повторил твердо. - Где она?
- Ты не узнаешь меня, Ромочка? - вместо ответа поинтересовался невидимый собеседник.
- Я тебя не вижу.
- А так?
Резкий свет фонарика ослепил на мгновение, а когда вернулась способность видеть, первое, что кинулось мне в глаза - длинные белые волосы... Так хорошо знакомые. Я видел их в своих кошмарах бесчисленное количество раз. Но ведь этого никак не могло быть наяву! Что это за игры?
- Не может быть, - произнес я вслух и тень насмешливо тряхнула головой, убирая волосы с лица.
Я впился в нее взглядом, но именно лица там попросту не было. Его скрывала белая маска.
- Не веришь? - с оттенком угрозы спросила женщина.
- Сними маску! - потребовал я.
Дважды просить не пришлось. Кажется, именно этого момента она и ждала, потому что, не медля, поднесла руку к лицу, но сдвинула маску лишь наполовину. Однако и этого было достаточно, чтобы по спине у меня пополз холодок ужаса.
Лена. Никаких сомнений - это была Лена!
- Как?.. - только и сумел выдохнуть, не в состоянии даже пошевелиться.
- Смотри, Рома! - истерично выкрикнула она в ответ, и голос ее, совсем не похожий на прежний, разломился, превращаясь в жуткое карканье. - Смотри, что ты со мной сделал!
Она окончательно отбросила маску и я невольно вздрогнул. Одна половина ее лица
- правая - была полностью обезображена. Ни единого здорового уголка кожи. Правый глаз и вовсе отсутствовал, на его месте был лишь уродливый шрам.
Я сделал к ней шаг и заметил, как ее рука нырнула в карман длинного серого балахона, в который Лена была облачена. Остановившись, я твердо отчеканил:
- Это ты сделала с собой сама. И ты убила моего сына!
- Вспомнил, значит, - улыбнулась она и от этого изуродованная часть ее лица показалась еще более отталкивающей.
- Вспомнил. И я этого так просто не оставлю.
- Ты смеешь мне угрожать! - разразилась она мерзким смехом-карканьем. - Нет, это я с тобой поплачусь. За все!