Мураками: Среди исполнителей Малера, а может, и среди его слушателей, много тех, кто обращается к личности Малера, его мировоззрению, исторической обстановке конца века и другим подобным вещам. Что вы на это скажете?
Одзава: Возможно, я не слишком задумываюсь об этом. Вот партитуру читаю внимательно. Но знаете что? Лет тридцать назад, когда я только начал работать в Вене и у меня появились друзья в этом городе, я полюбил музеи. Работы [Густава] Климта и Эгона Шиле просто потрясли меня. С тех пор я стараюсь почаще бывать в музеях. Это помогает лучше понять музыку. Дело в том, что музыка Малера возникла как разрушение традиционной немецкой музыки. И только благодаря живописи я действительно осознал это разрушение. Понял, что оно не кажущееся.
Мураками: Я и сам недавно был в Вене на выставке Климта. Когда видишь его работы в Вене, понимаешь их подлинный смысл.
Одзава: Климт ведь тоже, при всей своей красоте и детальности, настоящий безумец.
Мураками: Да, он и правда необычен.
Одзава: Быть безумцем важно, есть некая привилегия в том, чтобы выйти за рамки логики. Оказаться выше морали. То было время морального упадка и засилья болезней.
Мураками: Массового сифилиса. Знаком эпохи стал накрывший Вену духовный и физический упадок. При недавней поездке в Вену у меня выдалось свободное время. Я взял напрокат машину и несколько дней катался по Южной Чехии. Там находится городок Калиште, где родился Малер. Я не планировал, просто случайно оказался в тех краях. Это и сейчас глубокая провинция. Поля до горизонта. Что особенно удивительно с учетом близости к Вене. «Надо же, – подумал я, – вот откуда Малер приехал в Вену. Наверное, в нем произошла большая трансформация ценностей». Вена тогда не только была столицей Австро-Венгерской империи, но и блистательным центром расцвета европейской культуры. Для жителей Вены Малер был глубоким провинциалом.
Одзава: Вот как?
Мураками: К тому же евреем. С другой стороны, энергетика Вены впитала культуру окрестных земель – чтобы это понять, достаточно почитать биографию Рубинштейна или Рудольфа Сёркина. Это объясняет, почему в музыке Малера то и дело мелькают фольклорные нотки и звучат, откуда ни возьмись, еврейские мотивы. Словно непрошеные чужаки, они суют нос в ее благородную музыкальность и эстетически выверенную мелодию. В подобном разнообразии – один из секретов привлекательности музыки Малера. Родись Малер в Вене, возможно, такой музыки не случилось бы.
Одзава: Да.
Мураками: Все главные творцы того времени – Кафка, Малер, Пруст – были евреями. Съезжаясь из провинции, они расшатывали привычное культурное устройство. В поездке по Богемии я осознал, насколько важен тот факт, что Малер – еврей из глубинки.