Мураками: Придерживаясь при этом тональности.
Одзава: Да. Но в итоге он движется в направлении атональной музыки. Вне всякого сомнения.
Мураками: Досконально исследует все возможности тональности, чтобы затем привести ее форму в хаос.
Одзава: Верно. Он привносит в нее многообразие.
Мураками: Даже в рамках одной музыкальной части он задействует разные тональности.
Одзава: Которые запросто сменяют друг друга. А еще использует две тональности одновременно.
Мураками: Он не отказывается от тональности, просто расшатывает ее изнутри. Раскачивает. При этом его цель не в так называемой атональности додекафонии?
Одзава: Думаю, нет. Правильнее сказать, у Малера мы видим не столько атональность, сколько политональность. На пути к атональности стоит политональность – когда разные тона вводятся одновременно. Или постепенно меняются в потоке. Так или иначе, атональность, к которой он стремится, на мой взгляд, отличается по форме от атональности додекафонического хроматизма Шёнберга или Берга. Появившийся позже Чарлз Айвз подробно исследует что-то похожее на политональность.
Мураками: А сам Малер понимал, что делает нечто авангардное?
Одзава: Лично мне кажется, что нет.
Мураками: В отличие от Шёнберга и Альбана Берга.
Одзава: Да, те, безусловно, это понимали. У них была даже своя методика. У Малера ее не было.
Мураками: То есть он притягивал хаос не методологически, а непринужденно, инстинктивно. Так получается?
Одзава: Разве не в этом его подлинный гений?
Мураками: В джазе тоже было такое направление. Джон Колтрейн в шестидесятых исследовал музыку на грани фри-джаза, но в основном все-таки оставался в модальном джазе с его свободным отношением к тональности. Он и сейчас популярен. Тогда как фри-джаз сегодня считают скорее исторически референтным направлением. Возможно, здесь есть определенное сходство.
Одзава: Хм, ничего себе.
Мураками: Но, если задуматься, у Малера не появилось последователя, так сказать, следующей генеалогической ветки.
Одзава: Пожалуй, вы правы.
Мураками: В дальнейшем на первый план выходят не немецкие, а русские советские авторы симфоний, такие как Шостакович и Прокофьев, причем симфонии Шостаковича отчасти отсылают нас к Малеру.
Одзава: Абсолютно верно. Полностью согласен с вами. И все же музыка Шостаковича более опрятная, собранная. В ней нет малеровского безумия.
Мураками: Возможно, Шостакович просто не мог позволить себе безумствовать в силу политических причин. И все же Малер был по сути своей несерьезен, даже шизофреничен, хотя не хочется клеить ярлыки.
Одзава: Это действительно так. То же самое можно сказать о работах Эгона Шиле. Глядя на них, я со всей ясностью ощутил, что они с Малером жили в одно время в одном городе. Пожив некоторое время в Вене, я тоже проникся ее духом. Потрясающе интересно.