«Мда, некромантия. Любопытно». — и хоть на лицах окружающих воителей можно было рассмотреть гримасы отвращения и ненависти, Стас вполне спокойно разглядывал еще одно направление магии этого мира.
Да, оно выглядело жутко для неподготовленного зрителя, однако землянин уже видел его потенциал.
У некоторых из монстров оружие было имплантировано прямо в конечности. Так, у одного из них вместо кисти имелся встроенный тесак, на голове же другого имелось лезвие на подобие рога единорога.
Также стоило отметить клановые знаки на обрывках одежды и доспехах мертвецов. Стас с удивлением узнал одного Сумада и парочку Мизуно.
Всего зомби было штук двадцать. Больше чем в три раза, чем тех, кто им хоть что-то мог противопоставить.
Словно дав зрителям получше разглядеть их творения, на сцену выпрыгнули владельцы этого мертвого «театра».
Двое мертвителей заняли тактически правильное положение за спинами своих слуг.
А вот их внешний вид вызывал вопросы. Обвисшая складками, болезненно сероватая кожа, темные мешки и лихорадочный блеск глаз. Их волосы почти полностью выпали и торчали редкими клочками. Они кутались в толстые темные халаты, будто летняя жара им казалась прохладной осенью.
На их одеждах не было знака клана, так как мертвители разыскивались во многих странах.
— Сумада и Мизуно, два заклятых врага решили объединиться чтобы умереть не по отдельности, а вместе? — заговорил один из воителей, использующих запретное искусство. Его голос был надтреснутым и высохшим, напоминая его же внешний вид. — Сумада, это не ваша битва. Меня зовут Корга Мертвитель и я обещаю вам, отдайте нам Кейташи Мизуно и мы вас не тронем.
— Когда это слову мертвителей стало можно верить? — насмешливо спросил принц водяного клана. — Всем нам прекрасно известно, что за ваши головы объявлена награда и вы не станете оставлять свидетелей.
— Ваше решение, Сумада? — второй из мертвителей механически повернул свою голову в сторону Джишина, безошибочно определив в нем лидера.
Ордынцев нахмурился. Да, он возлагал на местную некромантию большие надежды. Однако становиться чем-то похожим на них, землянин совершенно не хотел. Ему нравилась его новая молодость.
Становилось чуточку понятнее, почему запретные искусства назывались запретными. На тех, кого извратила эта страшная магия, нельзя было смотреть без страха.
Хоть на момент переноса ему и было всего лишь тридцать два, однако вернувшись к восемнадцати лет, Стас ощутил, что его чувства за все эти годы чуточку ослабли, теперь же все ощущения вернулись с новой силой.
Это было удивительно упоительное ощущение.