В «Выбранных местах из переписки с друзьями» Гоголь так охарактеризовал персонажей «Мертвых душ»: «Эти ничтожные люди, однако ж, ничуть не портреты с ничтожных людей; напротив, в них собраны черты тех, которые считают себя лучшими других, разумеется, только в разжалованном виде из генералов в солдаты; тут, кроме моих собственных, есть даже черты моих приятелей».
А. М. Бухараев вспоминал, каким Гоголь видел финал «Мертвых душ»: «Я спросил Гоголя, чем именно должны кончиться «Мертвые души». Он, задумавшись, выразил свое затруднение высказать это с обстоятельностью. Я возразил, что мне только нужно знать, оживет ли, как следует, Павел Иванович. Гоголь, как будто с радостью, подтвердил, что это непременно будет, и оживлению его послужит прямым участием сам царь, и первым вздохом Чичикова для истинной прочной жизни должна кончиться поэма. В изъяснении этой развязки он несколько распространился, но, опасаясь за неточность припоминания подробностей, ничего не говорю об этих его речах. – «А прочие спутники Чичикова в «Мертвых душах»? – спросил я Гоголя: – и они тоже воскреснут?» – «Если захотят», – ответил он с улыбкою; и потом стал говорить, как необходимо далее привести ему своих героев к столкновению с истинно хорошими людьми, и проч., и проч.».
Андрей Белый в «Мастерстве Гоголя» (1934) подметил, что в «Мертвых душах» «неуютен… быт помещиков; пыль, раззор, ветошь в медвежьих углах; у Манилова кресла не крыты материей; вместо подсвечника – чорт знает что; у Ноздрева в столовой поставлены козлы; у Петуха все в закладе; червь точит хлеба у Тентетникова; у Хлобуева – нечего даже продать; скряга Плюшкин сгноил свою собственность. Всюду раззор натуральных хозяйств…
Неблагополучие – фон «Мертвых душ».
А. К. Воронский в книге «Гоголь» (1934) писал о «Мертвых душах»: «В мировой литературе трудно найти другую художественную вещь, в которой с такой беспощадной пластической силой было бы вскрыто опустошающее влияние собственности на человеческую душу. Подведен итог многолетним скорбным думам, наблюдениям и переживаниям. Собственность, вещь приняла вполне ясные и четкие очертания. Она как бы целиком воплотилась. Это – уже не клады, не червонцы Басаврюка и ростовщика, обладающие чертовскими, мистическими свойствами, не безобидная трубка Тараса, это – средне- и мелкопоместное имущество в состоянии упадка и развала, это – рыночная собственность, товар, который производит фабрика «кучи мастеровых», собственность, определяющая собой новый хозяйственный, политический, бытовой и культурный уклад.