) природа делать все, как говорится, тяп да ляп». Также и у Собакевича все предметы в доме и в имении словно вырублены топором, можно сказать, тяп-ляп, с заботой только об их функциональном назначении, без всякой заботы об изяществе. Можно указать также на связь Собакевича с образом «чертова кулака» сотника в «Вие».
В. Г. Белинский в статье «Ответ «Москвитянину» (1847) отмечал: «Собакевич – антипод Манилова: он груб, неотесан, обжора, плут и кулак; но избы его мужиков построены хоть неуклюже, а прочно, из хорошего лесу, и, кажется, его мужикам хорошо в них жить. Положим, причина этого не гуманность, а расчет, но расчет, предполагающий здравый смысл, расчет, которого, к несчастию, не бывает иногда у людей с европейским образованием, которые пускают по миру своих мужиков на основании рационального хозяйства. Достоинство опять отрицательное, но ведь если бы его не было в Собакевиче, Собакевич был бы еще хуже: стало быть, он лучше при этом отрицательном достоинстве».
Характеристика Собакевича как «кулака» носит сугубо негативный характер. Подтверждение этого мы находим в письме Гоголя А. С. Данилевскому от 29 октября 1848 года: «Жизнь в Москве стала теперь гораздо дороже. С какими-нибудь тремя тысячами едва холостой человек теперь в силах прожить, женатому же без 8 тысяч трудно обойтиться, – я разумею – такому женатому, который бы вел самую уверенную жизнь и наблюдал бы во всем строжайшую экономию. Почти все мои приятели сидят на безденежье, в расстроенных обстоятельствах, и не придумают, как их поправить. При деньгах одни только кулаки, пройдохи и всякого рода хапуги. От этого и общество и жизнь в Москве стали как-то заметно скучнее…»
Можно сказать, что Собакевич, по нынешней терминологии, – это «крепкий хозяйственник». У него по-своему развита, как и у Чичикова, страсть к предпринимательству, всюду он ищет собственную выгоду, даже насчет продажи мертвых душ упорно торгуется. И крестьянам его живется получше, чем у Манилова и Плюшкина. Но хозяйственность сочетается у Михаила Семеновича с грубостью, неотесанностью и полнейшим равнодушием к духовной сфере. Из всех страстей у него на первый план выступает чревоугодие. Он целого осетра сожрет и не подавится. Для Гоголя же предприимчивость, ничем не одухотворенная, – тот же порок. Правда, образ Собакевича, в отличие от образов «одухотворенных предпринимателей», Костанжогло и Муразова, вышел вполне жизненным, тогда как последние представляли собой искусственные, книжные, умозрительные конструкции.
Глубокую связь Собакевича с Коробочкой подметил литературовед А. Б. Галкин на уровне их имен и отчеств, Михайло Семенович и Настасья Петровна, как медведя и медведицы из народной сказки. Эта связь подчеркивает грубость, неотесанность, в культурном смысле, обоих персонажей, и вместе с тем – их хватку, основательность, а в какой-то мере – и близость к народу, к тем же крестьянам, по вкусам и привычкам. Трапеза Собакевича, например, проста, лишена изысканности и отличается от крестьянской лишь обилием потребляемой пищи.