Они так и не нагнали Мату. Возможно, потеряли его в грозе, возможно, он ошибся и свернул не туда. Дэйт надеялся, что парень жив, хотя в нынешние времена никогда и ни на что нельзя надеяться.
С Мильвио они не обсуждали то, что произошло в роще, и ехали почти всю ночь, под вспышки молний, освещавших путь, поля и кустарник. Они вымокли, и лишь к рассвету гроза, встревоженно рыкая, уползла южнее, оставив после себя пьянящий запах весны.
Тогда путники уснули на несколько часов, затем продолжили путь и наконец-то добрались до Друмстага.
– Нечего здесь ловить. – Дэйт довольно быстро оценил происходящее. – Много солдат, много беженцев, много сброда и, полагаю, никакого порядка. Время сильных, наглых и жестоких.
– Не все превращаются в зверей даже в столь суровые времена.
– Твое человеколюбие меня поражает. Особенно если учесть, что ты воочию видел Войну Гнева.
Он ответил серьезно:
– Именно потому, что ее видел, я стараюсь верить в людей. Хотя бы в некоторых из них. Они порой умеют удивлять. В хорошем смысле.
Спутники были одними из многих, кто проезжал город, и потому никто на них не глазел. Все заняты своими делами и решали проблемы: кто спал, кто пытался добыть еду, лошадей или купить место в очереди на лодку. Кое-где случалась толчея из людей, телег, животных, карет. Палатки, шатры, шалаши стояли в совершенно хаотичном порядке. Из-за огромного скопления людей и скота смердело так, что перебивало дыхание. И гроза еще вымыла Друмстаг за ночь, так что Дэйт представлял, что здесь бывает в худшие дни.
Слишком большое количество прибывших на не слишком большой город.
Им пришлось спешиться и взять лошадей под уздцы, чтобы идти среди хаоса.
Внезапно Дэйт рассмотрел один из флагов палаточного лагеря и указал на него Мильвио, все еще не веря.
На сером полотнище, в голубом кругу, была изображена коричневая заостренная палка.
Кол.
Стяг он видел впервые, но похожий рисунок встречал однажды. Тот был нарисован прямо на штандарте барона да Мере.
– Вряд ли совпадение. – Он все еще не верил.
– Не будем гадать, сиор.
Мильвио направился в ту сторону. Лагерь, состоящий из десятков палаток, телег, нагруженных добром, лошадей (поставленных в собранный из подручных средств загон), словно бы обтекали людские волны, что и неудивительно. Пятнадцать человек в полном вооружении и доспехах, с алебардами и полэксами, всем видом показывали, что не дадут поживиться чужакам их собственностью.
– Только для своих, – глухо сказал солдат в шлеме с опущенным забралом.
– Позови командира или сержанта, – сказал ему Дэйт.