Моника обернулась меньше чем за минуту, с бокалом темного пива, чья пена норовила вот-вот упасть на пол, такой высокой была.
– Пережиток молодости, сиора, – то ли повинился, то ли объяснил Кар. – Когда все пили вино, я предпочитал более простые развлечения, да так и не разучился за всю свою жизнь. Это тебя не смущает?
– Пиво?
– Отсутствие изысканности.
– Я не дворцовая бабочка, сиор. Мой отец рыбак, и мой муж тоже был рыбаком. Они ценили пиво, пускай у нас на севере оно куда более горькое и крепкое, чем привыкли пить здесь.
– Но ты все же предпочитаешь кальгэ?
– Напитки мужчин остаются мужчинам. В Эльвате я нашла более подходящий для себя.
Облако доел одно из двух пирожных и теперь довольно облизывался, поглядывая на Шерон с благосклонностью существа, спасенного от голодной смерти.
– Эльват… – протянул Кар, сделал глоток, провел языком по верхней губе, на которой осталась пена. – Огни в пустыне, жара, горячий ветер и запахи ночи. Я бывал там, пускай и очень давно. Люблю этот город, хотя предпочитаю Эльган. Посещала его?
– Увы.
– В месяц Дракона, когда зной может убивать днем, заставляя море мелеть. Ночью оно дышит и начинает гореть холодным пламенем глубин, словно волшебное зеркало Марида. Оно такое же гладкое, и в нем отражаются тысячи звезд. Гораздо больше, чем глаз может увидеть на небе. Такого зрелища нет нигде.
– Мне кажется, в каждом герцогстве есть нечто прекрасное.
Он, словно бы оценивал всю мудрость ее заявления, несколько раз кивнул, взял вилку, подцепил бекон и прежде, чем отправить его в рот, любезно, но не скрывая едкой иронии поинтересовался:
– Что же есть у Летоса?
– Альбатросы, что остались с прошлой эпохи. А еще прекрасный дворец герцога, созданный Войсом, чья центральная башня льдисто-ледяная и зимними ночами отдает Аранту солнечный свет, накопленный за лето.
Кар покачал головой:
– Ты говоришь чуть о другом, Шерон. Не спорю, в каждом герцогстве есть осколки прошлых эпох. Так можно сказать, что у вас еще и заблудившиеся. Я же рассуждал о красоте природы. Чем красив Летос?
– Морем, – тут же ответила она и, заметив его вежливую улыбку, продолжила: – Да. Морем. Свирепым, гневным и жестоким. Чудовищным в зимние шторма и кротким в скоротечные месяцы затишья. Фьордами, такими протяженными, что иногда по ним можно плыть неделю. Синими сопками. Цветущим вереском в пустошах. И яблонями.
– Яблонями? – Он приподнял странные брови, находящиеся на разном уровне перекошенного лица.
– Они цветут довольно поздно для вашего юга и не каждый год, в месяц Щита, но, когда такое случается, фьорды и склоны, весь край укрывается белым и розовым снегом от их лепестков. А потом, когда лепестки отрываются, этот снег летит с ветром, над водой, морем, островами.