Тот обрадованно присел напротив:
– Позвольте вопрос, добрый господин. Откуда вы? Ириаста? Фихшейз?
– Фихшейз.
– Далеко… Из вашего герцогства редко кто у нас бывает. Уж проще встретить дагеварца, вот они захаживали. Но с проклятущей войной у соседей все как-то стихло. В основном знакомые лица тут бывают. Этот Вэйрен, будь он неладен. Чего ему на той стороне не сидится? Шестеро не могли довести дело до конца и прикончить асторэ? Теперь его последователи жгут синее пламя да смущают людей. Один и сюда даже дошел этой осенью. Проповедовал о его силе и том, что спасет нас всех от шауттов в час, когда они придут.
– И как? Появились последователи?
– Нам такого добра и даром не надо. Скрутили его, да отправили с поклоном прямо в Гранит, к его светлости. Говорят, его там на площади перед дворцом и четвертовали, в назидание остальным. Больше подобной гнуси к нам не заходило.
Они обсудили погоду, войну, цены и слухи. Эйрисл поделился всем, что слышал на тракте во время долгого пути от границы Горного герцогства. Трактирщик же жаловался на то, что мастера неправильно справили крышу и к весне она, как пить дать начнет течь где-нибудь в комнатах постояльцев. И постройка нового здания вышла в звонкую монету, а толку чуть.
Суровые времена, дохода нет.
– А что случилось со старым трактиром? Я видел много новых домов в вашем городке. Пожар?
– Ловчие! – не сказал, а сплюнул хозяин маленького заведения. – Понимаете же.
Эйрисл не понимал.
– Дикари из ущелий Мышиных гор, господин. Неужели не слышали? Хотя Фихшейз далеко, а эти людоеды, они, почитай, только в Тараше и лютуют. Рейд устроили несколько лет назад, когда никто не ждал, пришли с гор, разорили город. Многих убили, многих угнали в рабство. У меня трактир был не здесь, там. – Он печально махнул в сторону гор. – На пути к перевалу, на Волчьей поляне. Это часа два отсюда, если пешком в хорошую погоду. Последняя остановка перед границей Накуна. Хорошее место, прибыльное. Они и туда пришли, сетями многих похватали, жену вот убили, я лишь чудом с дочкой спасся. Теперь здесь пытаемся что-то наладить, да все глухо. Сглазила меня та проклятущая баба.
– Какая?
– Была одна. – Трактирщик сплюнул. – Чужеземка. Курицу мою убила, глаза совершенно безумные. Ведьма. Она и навлекла небось ловчих-то. Век бы ее не встречать. До сих пор помню ее лицо и приговорку дурацкую. Рыба, понимаешь, полосатая. Какая, к шауттам, рыба? Не знаю.
Он продолжал жаловаться на жизнь, пока они не допили вино, а потом пошел готовить завтрак для постояльцев на следующий день, в раннюю дорогу.