Не испытывая никакого отвращения к обстановке (после трущоб Пубира, где Вир провел большую часть сознательной жизни, его сложно было смутить подобным), он просидел в грязи еще минуту, сильно хмурясь, пытаясь понять, как здесь оказался.
Не сумел.
Встал, морщась из-за того, что всю левую сторону спины словно палками отбили. Больно было так, что не вдохнуть в полную силу, да и руку выше головы поднять можно лишь с большим с трудом.
– Хм… – произнес Вир, осознав, что он совершенно голый и его единственная одежда – это грязь подворотни.
Вариантов было немного: либо он сам ее снял (что маловероятно), либо ему помогли от нее избавиться (что в подобном районе очень даже возможно).
Стараясь не поскользнуться на жирной жиже, он пробрался вдоль узкой щели между двух накренившихся друг к другу домов, сколоченных из грубых досок, которые щерились крупными занозами. Кроме боли в спине и саднящих после укусов руках еще не хватало зацепить плечами или бедрами этих деревянных «ежей» – замучаешься потом вытаскивать из себя острые иголки.
Остановившись возле самого выхода, Вир осмотрел серый пустырь с сожженной сухой травой, заваленный мусором и тиной песчаный берег, свинцовую поверхность вальяжно текущей Пьины. Слева, далеко, за трущобами, начинались городские стены, справа, гораздо ближе, – рыбацкая деревня и склады порта. Значит, самая окраина Пепельной Кучи. Далековато его занесло. Почитай, двадцать кварталов от дома, в котором он снимал комнату.
Вир всегда воспринимал случавшиеся с ним неприятности со стоическим спокойствием Шестерых, поэтому и сейчас даже не выругался. Направился к воде, чувствуя босыми ступнями едва сохранившееся тепло от пепла сгоревшей травы. Шагах в сорока от него начиналась пристань, там несколько женщин стирали белье и развешивали его на палках, прямо на ветру, несущем из порта дым костра, пахнущий дегтем. Далеко на реке качалось несколько утлых лодчонок тех, кто добывал себе пропитание с помощью сетей.
Женщины заметили Вира, отвлеклись от стирки на мгновение, оценили, насколько опасен странный чужак, и вновь принялись заниматься своим делом. Голыми людьми, а также сумасшедшими, покойниками и любителями мутской пыльцы жителей Пепельной Кучи не удивить.
Ноги по щиколотки погрузились в мягкий ил, он зашел в реку по колено, начал мыться, отмечая, что вода теплая. Счищал с кожи вонючую грязь, основательно и в то же время осторожно. Несколько раз окунулся, методично пытаясь прокрутить в сознании, что с ним случилось.
Пусто.
Выбираясь обратно на берег чистым и просто обновленным, он увидел немолодую треттинку, наблюдавшую за ним. Она держала в руках большую плетеную корзину с выстиранным бельем, упирая ее в бедро, смотрела на Вира спокойно и оценивающе. Чернявая, смуглая, со светло-зелеными глазами, усталым лицом, в желтом платке, закрученном на голове на моряцкий манер.