Лес надвинулся, наполз на нас, как гигантское мрачное животное, и дубы протянули к нам корявые ветви. Матвей молчал, как партизан на допросе, и я ломилась следом за ним через низкие кусты шиповника и малины. Узкая тропка уводила в темную лесную глубь, но у моего спутника оказался фонарик, который довольно ярко освещал деревья и кусты перед нами.
Мы уже почти добрались до широкой поляны, забирая все выше и выше, как вдруг навстречу вышла девочка. Это было так неожиданно, что я чуть не вскрикнула, увидев тоненький силуэт. Растрепанные светлые волосы обрамляли бледное лицо, темные глаза таращились безотрывно, а в руках был букетик ромашек и маков, хотя цветы эти еще не успели расцвести.
– Привет, – спокойно сказала девочка, – идешь к своему деду? А он мертв теперь.
Матвей не ответил.
– Зачем ты сюда пришел, Матвей? – никак не унималась девочка.
Мой приятель молча прошел мимо нее, и малышка посторонилась. Было ей лет пять, не больше, и я замерла около этого ребенка, не понимая, что такая малявка делает одна в лесу.
– А ты кто? – обратилась девочка ко мне и уставилась темными, немигающими глазами.
Я вовремя вспомнила наказ Матвея ни с кем не говорить и прошла мимо малышки молча. Но не удержалась, оглянулась и увидела, что девочка вовсе не расстроилась. Она последовала за нами, шагая легко и быстро. Ее ноги были босы, а странное белое платье больше походило на рубашку.
Матвей несся вперед стремительно, и мне пришлось ускориться, чтобы не отстать. Три высоченных и толстенных дерева, между двумя из которых он прошел, медленно качали ветвями с едва-едва проклюнувшимися зелеными листочками. А за деревьями была поляна, залитая лунным светом. И дом на этой поляне.
Такие хижины встречаются теперь разве что в музее. Деревянная, крытая соломой, с крошечными окошками чуть ли не у самой земли, хижина казалась сказочной. Как раз в такой и мог жить медведь из сказки о Маше и медведе.
Я присмотрелась к низкой крыше, к деревянному плетню и огромному пугалу, стоящему чуть сбоку, на огороде, и мне вдруг стало нехорошо. Пугало и правда походило на медведя, и его здоровенная черная голова, повернутая в нашу сторону, вдруг показалась мне живой. Еще миг, и животное кинется на нас и растерзает!
Я схватила Матвея за руку.
– Ты чего? – не понял он.
– Медведь… – еле выговорила я.
– Пугала, что ли, испугалась? Пошли, это шкура, набитая соломой. Дед сделал его лет пятьдесят назад, если не больше. Когда лес рос на всех горах, не было дорог с шумными машинами и водились кабаны и медведи. Идем, я гарантирую, что эта штука нас не тронет. Все, что делал мой дед, для нас с тобой безопасно.