Вернувшись к Светлане и положив вещи под ноги, пока вокруг суета царила и в машины и повозки грузили раненых, я коротко рассказал, что со мной было, а она – про себя. Света выполнила, что я советовал, закупила припасы и сейчас видела, что я был прав.
– В мешке мои вещи и деньги. Трофеи с немцев. Деньги забери и используй. Знаешь для чего. У меня там оружие. Сможешь с таким животом подняться на чердак и убрать в тайник?
– Смогу, вчера поднималась.
– Тогда в тайник оружие убери и… знаешь, мои награды и документы тоже. Туда, где я свои вещи оставлял. Там сохраннее будут.
По моей просьбе она купила шесть штук офицерских тетрадей, я же решил заново всё написать, так что они мне понадобятся. И большие конверты заодно приобрела. Между прочим, большая редкость. Как бы не вычислили меня через Светлану.
Так как руки у неё были свободны, она развязала горловину моего вещмешка и убрала мой заказ внутрь. На этом мы стали прощаться, несколько раз крепко поцеловавшись. После чего я направился к одной из машин – разгрузка заканчивалась. В кабине место нашлось, там и поехал, а Светлана домой. Обещала завтра навестить меня. В какой госпиталь меня направили, она уже уточнила у местных. Дальше стандартно: довезли, я сам пошёл – хотя шатало, – конечно, до командирской палаты, где мне поставили седьмую койку, хотя палата была рассчитана на шесть. Часть вещей, включая заказ, в тумбочку убрал, которую с соседом делю, после чего сдал сидор и форму кладовщику под роспись. Теперь только при выписке выдадут. Вот документов у меня не было, они с моей лечебной картой ранбольного у военврача санитарного поезда были. Меня оформили и уложили спать, я едва успел с парнями познакомиться. Завтра обход, со своим лечащим врачом познакомлюсь. Как раненый средней силы тяжести я не требовал постоянного присмотра, что радовало.
Дальше начались трудовые будни лечения.
* * *
Две недели с момента прибытия в Москву пролетели как один миг. Светлана порадовала, вчера приобрела такой же аккордеон в том же магазине, можно руку потихоньку разрабатывать. Копия инструмента, сгоревшего в танке, даже привыкать к нему не нужно. Кстати, до сих пор не понимаю, почему Аверин все мои вещи со мной не отправил в тыл, а решил оставить. Боялся, что пропадут, решил лично вернуть? Вполне может быть. Как бы то ни было, используя левую руку, я всё же успел одну тетрадь заполнить по начальному этапу войны до середины сорок второго года. Да, у меня на это ушло аж две недели, а причина в малом количестве личного времени, которое удавалось выгадать. Хорошо, госпиталь был настоящий, военный, и тут имелась своя небольшая библиотека. Там в основном и писал. Конверты, что Светлана купила, использовать я не стал, склеил из обёрточной бумаги и написал адрес. Сегодня решил отправить. Я уже второй день как получил разрешение на лёгкие прогулки в саду госпиталя.