— Вы не сверхлюди! — объявил нам комендант. — Вы даже не личинки сверхлюдей, иначе не оказались бы здесь! Вы просто — личинки! — Он заложил руки за спину и прошёлся по проходу, внимательно изучая остолбеневших соискателей. Передо мной задержался, но ничего не сказал, почти сразу двинулся дальше. — До обретения полного контроля над сверхэнергией трёхмесячный перерыв в посещениях Эпицентра с гарантией сводит способности к нулю без какой-либо возможности их реанимировать! Трёхмесячный арест — и вы снова никто!
Дойдя до конца помещения, комендант с презрением глянул на неподвижное тело, развернулся и пошёл обратно.
— И вот ещё что! Любое применение сверхспособностей во время нахождения в распределительном центре карается не менее строго, чем вышеперечисленные проступки!
Тут не выдержал молодой человек в форме какого-то провинциального лицея.
— Господин комендант… — Он поднял руку, будто находился на уроке, заметил, как переменился в лице окликнутый им мужчина, и спешно поправился: — Ваше благородие, разрешите обратиться! — Дождался благосклонного кивка и выпалил: — А если способности проявятся непроизвольно? Без всякого умысла? Что тогда?
— Всякое использование сверхспособностей будет признано умышленным! — последовал жёсткий ответ. — Начиная с сегодняшнего дня и до отбытия, станете получать препараты, временно подавляющие возможность оперирования сверхэнергией. Принимать их или нет — личное дело каждого. О последствиях вы предупреждены.
На этом инструктаж и завершился. Когда комендант покинул казарму, дневальный дал команду разойтись и дважды дунул в медный свисток. Почти сразу прибежали санитары с носилками, погрузили на них так и не очнувшегося бедолагу и уволокли в медчасть.
Следом принесли воду и пилюли, начали выдавать под роспись. Никто от них не отказался, в том числе и я. Поколебался немного, правда, стоит ли глотать непонятную химию, но в итоге решил проявить благоразумие. Пусть лунатизмом отродясь не страдал, только мало ли как нервотрёпка скажется? Долбану кого-нибудь во сне молнией — и что тогда?
Проглотил синюю горошину, запил глотком воды, разделся и забрался в кровать. Почему-то подумалось, что с зачисленными в учебные заведения абитуриентами обращаются совсем иначе. С этой мыслью и уснул.
Говорят, утро вечера мудренее, а вот меня после пробуждения ещё долго не оставляла сонливость, да ещё во рту стоял мерзкий привкус чего-то горько-лимонно-медикаментозного. Вне всякого сомнения, так проявлялись побочные эффекты принятого на ночь препарата, и я понадеялся, что больше в распределительном центре мне ночевать не придётся.