Земли, на которых нынче стоял город, во времена Екатерины Второй были отданы грекам, вышедшим из Крыма. И, кроме этого народа, долгое время никто здесь не селился. После — инородцам разрешили строить дома на окраине, затем греческая привилегия была вовсе отменена.
После революции, а, особенно, после войны городскую греческую диаспору размыло совершенно. Но с автостанции, что около дворца культуры «Искра» ходили автобусы, как говорили шутники, «в Грецию». Так называли Приморское, или по-старому — Сартану и Старый Крым. Там до сих пор в быту разговаривали на греческом языке, впрочем, не весьма похожем на нынешнюю речь жителей Пелопоннеса. При этом, быт упомянутых поселков как-то отдалялся и друг от друга, обрастая своими традициями, формируя свой мизерный этнос. Если в городе обнаруживался некий Каци или Клафас — был он, скорее, из Приморского, а Старый Крым щедро давал миру Киоров и, скажем, Коссе.
А вот жена Кости была городской, как раз из пришлых позже славян. Глупышка Юля окончила какой-то техникум и нынче трудилась в электроцехе. На ее милое личико заглядывался в свое время и Аркаша, но сперва не решился подойти, а после в его жизни появилась Мария.
Пустая квартира обманчиво казалась просторной, была гулкой и светлой.
Имеющийся мебельный гарнитур хозяев, исключая подаренное гостями, состоял из полуторспальной кровати и полудюжины стульев. Потому для застолья проявили сноровку: с петель была снята дверь в зал, положена на стулья, и на ней были выставлены угощения и выпивка.
— Мы так в общаге выходили из положения, — смеясь, пояснил Костя.
Мужчины пили водку, женщины — «Медвежью кровь».
— А вот был у нас случай еще в общаге. Зашел как-то на кухню, а в кастрюле кто-то бигуди кипятит. Я возвращаюсь в комнату, говорю, мол, люди совсем оголодали, суп варят из бигуди. Ну, мы, почистили картошечки, лучка, петрушки и туда все… В кастрюлю!
Вспомнили студенческий суп, который варился из всех имеющихся продуктов — вплоть до соленой селедки и водорослей из аквариума. А после обеда, так и не помыв кастрюлю, заваривали в ней чай.
…Раздался новый взрыв смеха. Смеялся со всеми и Аркадий. Ему не довелось учиться в другом городе, жить в общаге. Чтоб легче было матери, он закончил заочный.
Пили за здоровье хозяев, за их самостоятельную жизнь, за гипотетическое прибавление в семействе. После, когда захмелели — за мудрую политику партии и лично за товарища Брежнева.
Затем хозяева тостовали гостей. Желали получить квартиры безквартирным, найти пару одиноким.
— А я сегодня в магазине чуть не познакомилась с парнем своей мечты, — сказала дурнушка Света, приходящаяся закадычной подругой хозяйке квартиры.