— Ну, нельзя же быть таким циничным, — попытался пристыдить друга Аркадий. — Ты опять везде политику ищешь.
— Ну, так политика везде. И общество у нас политически расслоенное, классовое. С самого детства.
— Да ну брось.
— Не брошу. Вспомни школу. Вот нас разбили там на «А», «Б» и «В», иногда «Г». В «А» — это отличники или лица к ним приближенные, в «Б» — те, кого родители не смогли пристроить в «А», но часто — тоже толковые ребята. «В» и «Г» — те, кто до десятого класса не доходит.
— Это неантагонистические классы.
— Не всегда, хотя, по сути, ты прав. Ибо два основных класса — те, кто орет и те, на кого орут. И в жизни — точно так. И кто сказал, что школа бесполезна? Она учит нас находить отговорки.
— И к чему это?
— А к тому, что не Старик заводом руководит. Он по-старорежимному, лишь приказчик. А заводом владеет партия, которая превратилась в класс. И вот Грищенко его класс исторг. Это как ты на том новоселье — оказался чужим и ушел.
— А ты это, выходит, заметил?
— Заметил. Потому что я тоже из изгоев. Только я не был изгнан, потому что никогда не был принят. Я — еврей, хотя и слова не знаю по-еврейски.
А дальше дверь режимного отдела открылась, и каждый пошел по своим делам.
Железнодорожный вокзал своей сутолокой и криками чем-то напоминал базар в худшей его части. И, хотя, новое здание открыли только два года назад, порой и в нем не хватало места для всех желающих.
Только что отправился 96-ой московский поезд, и еще не успели разъехаться провожающие, как уже начали ожидать прибытие 95-го из столицы. Кроме встречающих, по разогретому перрону бродили старушки, предлагающие комнату внаем и шоферы, промышляющие частным извозом. Государство их не сильно любило и даже боролось, но милиция на вокзале смотрела на них сквозь пальцы — и без них хватало бед.
Оказавшись на вокзале, Карпеко, вслушивался в стук колес, в переругивание диспетчеров. Дорога манила.
Сергей прошел от пригородных касс до пешеходного моста, нависавшего над путями, остановился, раздумывая — идти ли дальше или подняться наверх, осмотреть ли станцию сверху. Но, так и не надумав ничего, повернул назад. В здание вокзала вошел через милицейский участок.
Внутри тоже было многолюдно. Возле автомата с газировкой стояла очередь, а вот в буфете никто ничего не покупал — станция была конечной, и нужды в провианте не имелось. Будущие еще пассажиры переваривали домашнее, прибывшие — предвкушали праздничный обед по случаю прибытия.
На втором этаже пытались дозвониться по междугородней связи. На третьем — скучали на неудобных фанерных креслах ожидающие.