– Ты как раз вовремя, – сказала мама. – Есть еще салат цезарь в пакете. Надо только смешать и заправить. Займешься?
– Ага. – Я достал пакет из холодильника. Из холодного шкафа.
– Не забудь вымыть листья латука. На пакете написано, что они уже мытые, но я что-то не доверяю тому, что пишут. Возьми дуршлаг.
Я взял дуршлаг, высыпал в него листья латука и подставил их под струю холодной воды.
– Я ходил к нашему старому дому на Парк-авеню, – сказал я, не глядя на маму, сосредоточившись на своем занятии.
– Почему-то я так и подумала. Он там был?
– Да. Я спросил, почему его дочь никогда его не навещала и не приехала даже на похороны. – Я выключил воду. – Она лежит в психбольнице, мам. Он говорит, что она там останется до конца своих дней. Она убила своего ребенка и пыталась покончить с собой.
Мама уже собиралась отправить лосося в микроволновку, но положила его на стол и тяжело опустилась на табуретку.
– О боже. Мона мне говорила, что ее дочь работает ассистентом в биологической лаборатории Калифорнийского технологического института. Она так ею гордилась.
– Профессор Беркетт сказал, у нее ката… чего-то там.
– Кататония.
– Да.
Мама смотрела на наш будущий ужин. Розовая плоть лосося просвечивала сквозь слои мокрых бумажных полотенец. Мама долго сидела в глубокой задумчивости, а потом вертикальная морщинка у нее между бровями разгладилась.
– Значит, теперь мы знаем что-то такое, чего нам, наверное, лучше не знать. Но уже все… сделанного не воротишь. У каждого есть свои тайны, Джейми. Со временем ты сам это поймешь.
Благодаря Лиз Даттон и Кеннету Террьо я уже это понял. И мамину тайну я тоже раскрыл.
Но позже.
52
Кеннет Террьо исчез из новостей, его заменили другие чудовища. Поскольку он больше меня не преследовал, я почти перестал о нем думать. В ту осень и зиму у меня еще сохранялась привычка отходить от дверей лифта, когда они открывались, но к тому времени, как мне исполнилось четырнадцать, я избавился и от этой маленькой слабости.
Время от времени я видел и других мертвых (возможно, их было больше, просто я не сумел их распознать: они ничем не отличаются от живых, если умерли без видимых травм или если ты не подходил к ним вплотную). Об одном таком случае я расскажу, хотя он совершенно не связан с моим главным сюжетом. Это был маленький мальчик, не старше меня самого, каким я был в тот день, когда увидел покойную миссис Беркетт. Он стоял на разделительной полосе посередине Парк-авеню, одетый в красные шорты и футболку с принтом «Звездных войн». Сам белый как мел. Губы синие. Кажется, он пытался заплакать, хотя слез не было. Его лицо показалось мне смутно знакомым, поэтому я подошел и спросил, все ли у него в порядке. Ну, кроме того, что он мертвый.