— Падает! Смотри!
— Да, загадала!
Ночное чёрное небо, сплошь усыпанное звёздами. Переливаются, сверкают, мигают. Волшебство витает в воздухе, и, запрокинув голову, глазами вновь ищу падающую звезду. Вдруг, сквозь тысячи огоньков — спутник! Маленький, яркий, не отличим от миллионов серебряных брызг. Но — «живой», движется. Через пару минут он пропадает из виду в черноте космоса.
От большого костра тянет жаром. Я на даче. С ночёвкой. Значит, печём картошку! Брат Саша следит за костром, подкидывая дрова и ветки. На веранде папа режет хлеб, сало, выкладывает пупырчатые огурцы и «французские пальчики» редиски. Мама зажигает свечки.
А я не могу оторваться от костра. Вихри пламени словно исполняют языческий танец: беснуются, кружатся, играют жёлто-оранжевыми юбками огня. Самые смелые вырываются и взлетают, извиваются и исчезают.
— Тётя Валя-я-я! Дядя Коля-я-я! На чай приходите! — слышен мамин голос.
— Спасибо, Люда! Будем! — в ответ кричат соседи.
Я протягиваю ладони и чувствую обжигающее тепло. Мелкие искорки выстреливают в воздух, словно красные мушки. Некоторым удаётся воспарить и улизнуть в небо.
— Танюша, нарвёшь листочков для чая?
— Да, мам!
Я спешу в темноту. Влажный ночной воздух обволакивает босые ноги. Пробираюсь к деревцу вишни. Плотных глянцевых листиков надо штук двадцать, шершавых яблоневых хватит и пяти. Самые ароматные у чёрной смородины. Рву около десятка. Боюсь рассыпать и бросаю их в подол юбки, держа его рукой. Ногам уже зябко от влажных грядок. Мяты надо всего несколько веточек, очень запашистая, особенно в ночи. Теперь к малине. Её листья придадут чаю лёгкий флёр. Стучит калитка.
— Люда, булочки принесла к чаю. Закипел уже? Они с виду неказистые, но по вкусу ничего, получились.
— Спасибо, тётя Валя. А дядя Коля?
— Тут я! — из темноты слышно соседа.
— Танюха, засыпай, — папа уже держит наготове закоптелый чайник.
Из носика шипит и выплескивается вода. Кидаю весь сбор, и бедные листочки, обвариваясь в кипятке, мгновенно меняют цвет. Запах мяты кружит вокруг…