На большее времени нет.
Побежать и нарвать полыни, наесться паслёна ягод, уже не помню зачем…
Мы дальше несёмся в степь, задумка — ловить стрекоз.
Жужжащие вертолёты неспешно летают, не подозревая, какая им уготована честь.
Подкрасться и, затаив дыхание, схватить перламутра крылья, и, отпустив на волю — почувствовать себя всемогущим, дарующим вновь свободу.
А, раскачав качели, взлетать прямо в небо, где белые облака плывут и меняют форму.
Качаться-качаться-качаться, кричать и смеяться звонко, внезапно из форточки голос: «Дом-о-ой!»
Взлетаю в секунду по пыльным серым ступеням: «Можно ещё погулять?»
И с замиранием сердца слышу (о, Боги! Спасибо!)
«Можно. Но только сначала перекуси».
И вот заветный, любимый, необыкновенный хлеб с маслом, а сверху — варенье!
Да разве бывает вкуснее что-либо на свете?
Откусишь и языком ловишь малину, стекающую по пальцам. Торты и пирожные — рядом они не стояли!
И снова во двор к подружкам в «классики» босиком, в резиночки поскакать или сидеть на траве, играя в «верю-не верю».
День пролетает мгновенно.
В пыльной сухой траве сумерки прячут сандалии.
Десятки невоплощенных идей будут скучать до утра.
Из окон во двор прилетает:
«О-ля! Ка-тя! Ле-на! Ма-ри-на!..
Та-а-а-ня, домой!»
Успею ещё напоследок разочек ногами достать до неба!
Складываю воспоминания — черно-белые пазлы с надписью на обороте:
«Здесь отступают заботы и бабочками на крыльях порхает жаркое лето, в котором мне десять лет».
Каждый вечер седой, как лунь, старик садится за дубовый стол, зажигает лампу и вынимает из шкатулки гусиное перо. Улыбка озаряет лицо, расправляет глубокие морщины, искрится мягким светом в мудрых глазах и прячется где-то в белоснежной бороде… Он подвигает поближе лист пожелтевшей бумаги и, что-то шепча, выводит строки:
«В тридевятом царстве, в тридевятом государстве…».
Кто же он? Бабушки читали вам его сказки. Вспомнили? Да-да, великий Сказочник собственной персоной! Он наполняет волшебством каждую строчку, герои страниц оживают и отправляются в невероятные приключения.
Перо поскрипывает, дрова в печке потрескивают, мягкий свет отбрасывает длинные тени, и слова ложатся витиеватой вязью.
Сказочник засиживается допоздна. Ночью особенно тихо, старик о чём-то задумывается и погружается в воспоминания…
— Начинаем, уважаемые! — басит Медведь.
Стучит по граненому стакану с березовым соком, призывая к порядку:
— Тише, тише, раньше начнём и закончим быстрее.
Перед ним сидят 3 борова: братья Ниф, Наф и Борис. Немолодые, хамоватые, немного грубоватые, бесшабашно-веселые балагуры.